Вернуться в сказку - [169]

А потом будет праздник: пир в честь Анны, только её, а не кого-то другого. Впрочем, девушке кажется, что вся эта пышность уже не так нужна. Главного она добилась. Остальное — лишь приложение. А сейчас Хоффман отвезёт её домой, туда, что сегодня окончательно стало её домом, по закону, по праву, там она переоденется и, пока граф поедет выяснять эту мелочь в министерстве, немного отдохнёт. И то, что Георг едет сейчас к господину Делюжану, кажется Анне приятной мелочью. Была бы она теперь женой мелкого дворянина, такого бы не потребовалось, а так… ему следует убедить Палату министров в том, что он действовал сознательно и что Анна не является ведьмой. Странно… В этом, как и во многих других, королевстве так плохо относятся к магии… К магии, которая сильнее обычных бытовых заклинаний. Говорят, в соседнем королевстве, с которым сейчас ведётся война, магию, наоборот, чествуют и очень даже любят. Или любили? Так же Георг почему-то упоминал, что война скоро будет закончена. Только из-за того, что королём там стал теперь мальчишка? Неужели только из-за этого? Анна едва смогла тогда не сбежать с того приёма. Сразу видно, что новый король — простолюдин. Не умеет ни говорить, ни даже хотя бы просто улыбаться, чего требует от монарха элементарная вежливость!

— Моя дорогая, — не спеша произносит Хоффман, когда они уже сидят в карете. — Моя дорогая Анна. Теперь ты моя супруга, и я хочу кое-что подарить тебе.

Анна удивлённо смотрит на него. Что он ещё может подарить ей? Она, конечно, слышала, что граф баснословно богат, но она также слышала, что он не любит разбрасываться деньгами. В отличие от многих придворных. Даже свадьба была куда менее пышной, нежели, например, у графа Речмона, хотя тот был куда менее состоятелен. И даже та церемония, достаточно пышная для Анны, девушка была уверена, была устроена только для того, чтобы не выглядеть совсем уж странно в глазах двора. Что он хочет подарить ей?

— Анна, ты говорила, что твой брат Леон бедствует, не так ли?

Девушка лишь кивает в ответ. Леон был единственным по-настоящему родным и близким человеком, он был единственным, кто поддерживал её, кто любил её. И у него также были не лучшие отношения с их отцом. Анна помогала ему, чем могла, но у неё тоже денег не было; всем, что ей было нужно, обеспечивал граф Хоффман, но он никогда не давал ей именно денег. Всё покупал сам.

— Бедствует, — тихо произносит Анна. — Ты же знаешь, у него плохие отношения с нашим отцом, а из-за того случая… при дворе его не принимают.

Граф кивает. Конечно, он прекрасно знает всё это, девушка сама всё ему рассказывала. Когда просила денег. Денег он так и не дал, и то, что он вспомнил обо всём этом теперь, спустя три месяца, было немного странно. Леон всегда был вспыльчив, всегда совершал необдуманные поступки, всегда сам расплачивался за них. Ему было двадцать три года, и за свою амбициозность, за свою резкость, за свою поспешность он уже успел получить не самую лучшую репутацию. Анне ли не знать про всё это? А ещё он никогда не умел просить прощения. Наверное, это было семейным — Анна тоже не могла заставить себя прийти к отцу первой. Но Леон к тому же никогда не умел вовремя остановиться. И если Анна, поссорившись с отцом, хотя бы не наговаривала тому лишнего, то Леон высказал всё, что тогда думал. В итоге, если дочери лорд Томас Истнорд всё же каждый месяц присылал определённую сумму денег, на которую она могла бы жить бедно, но всё же, Леону не досталось ничего. Он даже потерял своё право по рождению наследовать небольшое поместье Истленд. Теперь поместье переходило младшему брату Анны, Ричарду, пятнадцатилетнему мальчику, который, конечно, заслуживал этого всего, но не ценой бедствования Леона.

— Скажи своему братцу, что, если он сможет прикусить ненадолго свой язычок, я найду ему место в Палате лордов, — резко говорит Хоффман. — Но ему следует научиться молчать. Куда более важные фигуры, нежели он, умеют вовремя заткнуться. Поверь, если он будет вести себя так же, как он повёл себя года два назад на заседании суда по разводу брата короля, то его голова не будет долго находиться на его шее…

Анна вздрагивает. Мысль о том, что её брата могут казнить, кажется девушке настолько страшной, что она вмиг забывает то ощущение радости, что охватывало её сегодня. Она обеспокоенно смотрит на графа. Тот снова спокоен, из его взгляда ушло страшное выражение, которое она увидела несколько секунд назад. Анна никогда не видела его таким, теперь она понимает, почему Маргарет называла Георга зверем, почему она так плакала, возвращаясь от него однажды. Но если бы Анна была так же пуглива, как и Маргарет, она бы не вышла за него замуж сегодня. Но его недавние слова не могут оставить её равнодушной: Леон ничем не заслужил того отношения к себе, которое к нему существует при дворе сейчас, он всего лишь глупый мальчишка, он всего лишь идеалист, которому кажется, что ему всё по силам…

Но другого выхода у девушки сейчас нет: её глупый братец погибнет, если она сейчас не согласится на предложение графа. Он либо умрёт с голоду, что тоже возможно, даже несмотря на то, что Анна постарается хоть как-то обеспечивать его деньгами и даже помириться с отцом, что будет для неё не слишком лёгкой задачей, либо, в конце концов, сам себя убьёт. Анна не переживёт этого.