Вернуться на «Титаник» - [6]

— Совершенно верно, — снял он шляпу и приветственно кивнул, — был, но как вы понимаете, миссис…

— Быстрицкая, — покраснев, ответила женщина.

— Миссис Быстрицкая, — кивнул он снова, — век научно-технического прогресса. Самолёт летит из Лондона всего шесть часов, с ожиданием в аэропорту. Как мне и было сказано, я бросил всё и немедленно ринулся к вам.

— Заходи, дружище! — показался старик.

— Здравствуйте, мой друг, — помахал в ответ рукой Гудвин.

— Заходи, — позвал его старик, — ты знаком с моей дочерью, Вероникой?

— Уже познакомились, — улыбнулся тот.

— Главное не шуми, внуки набегут и не дадут нам поговорить. Им в таком возрасте всё интересно, особенно гости в доме. А поговорить нам с тобой очень нужно, — сказал старик.

После чая, когда остались наедине, старик достал флешку и протянул её Гудвину.

— Вот, смотри. Остальное, я думаю, не стоит даже пояснять.

— Что здесь? — спросил Гудвин. — Это видеозапись с ночным посетителем нашего центра.

— И что в ней странного?

— Не в ней, а в нём. Тебе понравится, — ответил старик.

— Посмотрим. Гудвин достал планшет и вставил в него флешку. Посмотрев минуту, он остановил запись, приблизил изображение и обомлел.

— Но этого не может быть… Это бесспорно он! Шрам на щеке — это след от сорвавшегося с двигателя винта. Он заработал его второго апреля 1912 года в Фулеме. Но, он же погиб на «Титанике»!?

— Вот именно, мой мальчик, — указал старик на экран планшета, — всё было бы ничего, если бы это не был Эннис Гастингс Уотсон, задающий вопросы, которые для всех погибли вместе с ответами, на «Титанике» в 1912 году, и чудесно сохранившийся для своих 125 лет…

НАШИ ДНИ; САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Уильям Сейдж приехал в Россию по очень странному приглашению. Оно было странным само по себе, неожиданным, и в нём не было ничего конкретного. Обычно, на такие приглашения не отвечают, но почему-то Уильям Сейдж сразу же заказал билет и выехал в аэропорт. И уже через несколько часов сходил по трапу в аэропорту Санкт-Петербурга. Единственное, что он понял из письма, это то что его ждут и прибыть надо незамедлительно, что пригласившие его — друзья, а его личное присутствие крайне важно, просто необходимо. И всё это не требует отлагательства.

Кто его ожидал? Этого Уильям Сейдж не знал.

— Рад Вас видеть, мистер Сейдж, — подошёл к нему в аэропорту старик, хотя и достаточно пожилой, но довольно бравый, подтянутый и по-молодецки живой. В лице, осанке и взгляде старика Уильям Сейдж угадывал нечто до боли знакомое, но также и до боли далёкое. Он попытался вспомнить, но не смог где и при каких обстоятельствах он он раньше уже видел этого старика.

— Мы были знакомы с Вами раньше? — не вспомнив ничего, наконец, решился спросить Сейдж.

— Не трудитесь вспоминать, пожалейте свою память, — ответил ему, улыбнувшись, старик, — лично с Вами мы ни разу не встречались, никогда, хотя обо мне Вы много раз слышали. Здесь, в России, меня зовут Карл Быстрицкий. Я старый моряк и старый исследователь гибели лайнера «Титаник», и специалист по другим морским катастрофам, консультант тех кто занимается расследованиями в этой области. Но, пожалуй, нет на свете человека, которому бы «Титаник» был роднее чем мне.

Старик снова улыбнулся.

— В молодые годы мы были очень дружны с Вашим дедом, а после мы дружили с Вашим отцом, мистер Сейдж. И, в том числе поэтому, я рад Вас видеть.

— Я много раз слышал о Вас от своего отца, мистер Быстрицкий, — ответил Сейдж, — но я до сих пор не могу понять причины того, почему я должен был так внезапно бросить всё и приехать в Россию.

— Причина важная, мистер Сейдж, — сказал старик, — она любого из нас выдернет куда угодно, где бы мы не находились. Это «Титаник», а если быть более точным, это ночь с 14 на 15 апреля 1912 года.

— «Титаник»? — удивился Сейдж, — но… «Титаник» и Россия…

— Они больше связаны между собой, чем многим хотелось бы, — кивнул в ответ старик, — я пригласил Вас потому, что Ваши родственники были пассажирами во время того единственного рейса. И надеюсь, они не забыты Вами, мистер Сейдж?

— В нашей семье принято помнить всех, — ответил Сейдж, — там никто не выжил, — уточнил он.

— Я знаю, — кивнул старик, — нас всех связывает одна и та же трагедия. Я думаю, что лучше если мы поедем ко мне домой и дождёмся ещё одного человека.

— Благодарю Вас за приглашение, — кивнул Сейдж, — а кого мы, если не секрет, должны дождаться?

— Мистера Гарольда Виктора Гудвина, — ответил старик.

— Гудвина? — удивился Сейдж, — он родственник той самой погибшей семьи? Насколько мне известно, из них тоже никто не выжил и родственников, по крайней мере близких, у них не осталось.

— Это не совсем так, — улыбнулся старик, — эти слухи изначально были слегка преувеличены. Мистер Гудвин прибывает ближайшим рейсом из Лондона, но он не очень любит когда его встречают в портах. В том числе и в аэропортах.

— Человек с претензиями? — усмехнулся Сейдж.

— Тяжёлые воспоминания из детства, — улыбнулся старик…

…Уильям Сейдж был исследователем, как и его отец. И пытался докопаться до истины, чтобы восстановить справедливость, как и его дед. Он продолжал расследование начатое 106 лет назад и продолжающееся по сей день. Но шли годы. И истина отдалялась всё дальше и дальше, а вопросов становилось всё больше и больше. Благородный порыв призвать виновных к ответу, со временем превратился в семейную традицию. И Уильяму Сейджу начинало казаться, что ни он, ни его дети, ни его внуки ещё не родившиеся, никогда не увидят торжества той самой справедливости, за которую начинал бороться ещё прадед. Сейдж начинал понимать, что имена виновников гибели его родных никогда не будут названы.