Вернуть общак - [7]

Первые две недели Пастор, казалось, не выказывал к Сохе никакого любопытства. Тот будто вообще его не интересовал. Тянет лямку зэк, ну и ладно. На самом деле это было далеко не так. Пастор контролировал через своих приближенных каждый его шаг: о чем разговаривает, с кем общается, интересы и отношения с администрацией.

Через две недели, убедившись в том, что парень не идет ни на какие компромиссы с администрацией колонии, не приближается к среде зоновского шлака – так называют в колониях опущенных и деморализованных зэков, Пастор решил действовать. Двое его людей завязали в бараке драку. Вскоре к ним присоединились несколько человек. Постепенно очаг столкновения передвигался к тому месту, где находился Соха. Пастор, не заходя внутрь, стоял, оставаясь незамеченным, и наблюдал за ним, исподлобья ловя каждый его взгляд, любое движение.

Вскоре свалка стала напоминать побоище, и кто-то крикнул:

– Крыша съехала? Пастор рядом! Не гневите, братва!..

Соха молча сидел на кровати и словно не замечал того, как рядом с ним рассекали воздух руки и ноги.

– А ты чего замер?! – взревел один из людей Пастора, на секунду отвлекаясь от потасовки. – Помочь не хочешь?!

– Это не мое дело, – спокойно бросил Соха и полез в тумбочку за сигаретами.

– Ах, не твое?! – изумился зэк. – Может, ты – ссученный, а, голубь?!

Пастор с удовлетворением наблюдал, как зэк, пару недель назад прибывший в зону, встал и изо всех сил ударил обидчика по лицу. Тот перевернул тумбочку, отлетел в угол и снова вскочил на ноги. В его глазах сверкнул задорный огонек, и посланец Пастора налетел на Соху как тигр. Их силы были явно неравны. Человек смотрящего оказался тяжелее килограммов на двадцать и совершенно очевидно отличался от соперника умением работать в замкнутом пространстве.

Пастор еще минуту созерцал, как Соха падает, встает, идет на противника, снова падает, снова встает…

Овчаров, окруженный своими охранниками, сделал шаг в помещение и спокойно произнес:

– Стоять.

Драка моментально утихла, словно ее и не было. О том, что здесь еще секунду назад шел настоящий рукопашный бой, говорили лишь капли крови на полу и лицах заключенных да беспорядок в помещении. Соха поднялся с пола, утер рукавом клифта кровь, ручьем льющуюся из носа и рассеченной брови. Он казался совершенно спокойным. Лишь прерывистое дыхание говорило о том, что его здоровью нанесен довольно значительный ущерб.

– По какому такому случаю кровь плещется? – Пастор, как и всегда, вынул из кармана «Мальборо», закурил и полюбопытствовал: – Эй, бродяга, не рано ли решил права качать?

Последний вопрос адресовался Сохе. Было видно, что тому пришлось совсем не сладко. Когда он убрал от лица руку – негоже стоять перед вором и при нем вытирать сопли как младенец! – стало ясно, что вдобавок ко всему у него еще рассечена губа.

Но Соха невозмутимо ответил:

– Моя честь со мной, Пастор. А чужого мне не нужно.

Овчаров хмыкнул, повернулся к охране и распорядился:

– Пусть идет в лазарет. Вечером чтобы был у меня.

В конце дня состоялся тот самый разговор, после которого Соха все оставшиеся пять лет тянул при Пасторе. Люди смотрящего заставили парня скинуть робу, вынули все из карманов и подвели к вору только в майке и брюках.

– Садись. Почему в драку сразу не полез, когда тебя просили?

– Это не мое дело.

Соха ответил осторожно, но спокойно, присел на стул у кровати Овчарова и сразу записал в свой актив первый плюс. Никто не вправе вмешиваться в драку, когда кто-то выясняет между собой отношения.

– А почему полез?

– Потому что это стало моим делом.

Сохин заработал второй балл. Ни в коем случае нельзя никому прощать обиды. Пусть даже ты и уверен в том, что при ответном ударе можешь потерять жизнь.

Пастор подумал и предложил:

– Возьми сигарету.

Соха заколебался. Пачка лежала на тумбочке, но…

– Бери, бери, – ободрил его Пастор. Никто не вправе прикасаться к вещи вора. Можно что-то взять, если вор сам тебе дает из рук.

Соха сидел и не двигался.

Овчаров выждал некоторое время, потом резко наклонился, вытянул из пачки сигарету и протянул зэку. Тот сразу взял ее, получил разрешение прикурить и вспомнил, что спички у него забрали вместе с курткой. Не сделать этого он не мог – ему приказали прикурить.

– Спичек нет? – удивился Пастор. – Корень!

Зэк, сидящий неподалеку, тут же бросил в сторону Сохи спичечный коробок. Тот на лету поймал его, полностью раздвинул, проверил содержимое, убедился в том, что ничего кроме спичек в нем нет, закурил и бросил коробок хозяину.

У любого нормального человека, не сведущего в порядках и правилах поведения заключенного в зоне, этот факт вызвал бы удивление. Тот человек, которому дали спички, сначала почему-то проверил содержимое коробка, а потом уже прикурил! У тех же, кто живет тюремной жизнью, эта манипуляция Сохи могла вызвать только уважение. Так на зоне иной раз просто ни за что превращают человека в отребье. Если бы сейчас Соха, как и всякий обычный курильщик, просто вытянул спичку, то Корень, подавший ему коробок и получивший его обратно, тут же предъявил бы ему пропажу ста рублей, лежавших там.

Соху уже ничто не спасло бы. Все, кто сидел в этот момент рядом, заявили бы, что не обращали внимания на то, что именно он вытаскивал из коробка. Так вот запросто на него повесили бы долг. Когда подошел бы срок расплаты и парень не смог бы его вернуть, он тут же был бы объявлен фуфлыжником. С этого момента каждый, кто находился в зоне, имел бы право делать с Сохой все, что сочтет нужным. Он стал бы настоящим изгоем. Зоновские правила просты, но жестоки. Не стоит попадать в неволю человеку, который с ними не знаком. Там с ним может произойти самое страшное.