Верность океану - [11]

Владимирский поддержал комдива и командира лидера. Если б стали подходить к «Москве», могли и сами подорваться на мине, а по кораблям уже вела огонь вражеская береговая батарея, появились самолеты противника. Тяжело оставлять своих товарищей, но существует военная необходимость…

Позже не раз драматические события военных лет ставили этот вопрос - спасать или не спасать экипаж поврежденного или погибающего корабля? И перед самим Владимирским, и перед его подчиненными - командирами соединений и отдельных кораблей. Немало записей об этом на страницах дневников командующего эскадрой. Принимая решения сам, оценивая действия подчиненных, он всегда исходил из жестокого закона целесообразности в сложившейся конкретной обстановке. На войне иначе нельзя. Осенью 1942 года, перед выходом в набег к берегам Румынии, Владимирский писал в боевом приказе: поврежденный корабль, лишившийся хода, топить, людей спасать по возможности. Но был ли он при принятии подобных решений свободен от эмоций, в какой степени учитывал их значимость у других?

Кончилась первая неделя войны. Нарком ВМФ определил Черноморскому флоту ближайшую задачу: обеспечить свои морские сообщения и в первую очередь перевозки жидкого топлива из Батуми и Туапсе. Владимирский считал, что держать всю эскадру в Севастополе не только незачем, но и опасно. Корабли, еще не имеющие систем защиты от магнитных мин, те, на которые она будет устанавливаться во вторую очередь, следовало перевести в порты Кавказа. Необходимо рассредоточить эскадру - так будет легче обеспечить противовоздушную и противоминную оборону. Обо всем этом он доложил Ф. С. Октябрьскому и члену [33] Военного совета флота Н. М. Кулакову в день, когда, выходя из Севастополя, подорвался на магнитной мине «Быстрый». Это несчастье ускорило решение штаба флота. В первых числах июля крейсера «Красный Кавказ» и «Красный Крым» в сопровождении эсминцев вышли в Новороссийск. А 8 июля, закончив монтаж размагничивающих устройств на четырех тральщиках, бригады специалистов приступили к работам сразу на трех эсминцах. Это было лишь начало - монтаж РУ на всех кораблях эскадры закончился к ноябрю. Но возможность отбирать для операций корабли, уже защищенные от магнитных мин, у командующего эскадрой появилась раньше. Гитлеровцам не удалось запереть эскадру в Севастополе, и вскоре они почувствовали ее удары под Одессой.

«Оборонять до последней возможности!»

Фашистское командование в первые недели войны не учитывало боевых возможностей Черноморского флота и полагало, что на Украине вермахт выполнит поставленные задачи без помощи военно-морских сил и после захвата с суши Одессы и Севастополя, затем и портов на Кавказе советский Черноморский флот прекратит существование. Поэтому и немногочисленные корабли королевской Румынии редко выходили из своих баз. Положение парадоксальное - у черноморцев, в сущности, не было достойного морского противника. Лишь наши подводные лодки охотились за редкими транспортами, вела боевые действия Дунайская флотилия. Ближайшие задачи эскадры определились с выходом противника к морю северо-восточнее Одессы. Доставить защитникам Одессы все необходимое можно было только морем. Кораблям Владимирского предстояло обеспечить переходы транспортов в конвоях и артиллерийскую поддержку своих войск на приморском фланге. [34]

Боевая работа началась незамедлительно. 13 августа эсминцы-»новики» уже вели огонь по позициям врага восточнее Одессы. 22 августа крейсер «Красный Крым» и два эсминца, доставив в Одессу тысячный отряд морской пехоты, вышли в море и нанесли артиллерийский удар по врагу. В последних числах месяца обстрел вели крейсер «Червона Украина», лидер «Ташкент» и три эсминца.

Свою роль как флагмана, задачу своего штаба Владимирский в эти дни в своем дневнике сформулировал так: «1. Иметь корабли в высокой боевой готовности. 2. Добиться отличной подготовки к артстрельбам по берегу. 3. Повышать готовность к отражению атак авиации, постоянно помнить о минной опасности. Обобщать, внедрять боевой опыт». За каждым из этих пунктов кроется многое. Ведь корабли эскадры под Одессой уже подверглись налетам «хейнкелей» и «юнкерсов». Гитлеровская авиация имела уже двухлетний опыт войны, ее самолеты топили корабли англичан в Северном и Средиземном морях. Поэтому Владимирский проводил тщательные разборы действий кораблей под Одессой. На развешанных в кают-компании линкора схемах он показывал, как выходят вражеские бомбардировщики и торпедоносцы в атаку, напоминал, что впереди встреча с самыми опасными для кораблей бомбардировщиками - пикирующими. Командиры кораблей заносили в записные книжки схемы атак самолетов, дальности, на которых должна открывать огонь артиллерия, способы и характер маневров уклонения…

Результатом работы штаба эскадры, и прежде всего ее командующего, были новые указания по противовоздушной обороне кораблей, корректирующие установленные до войны правила. Владимирский добился срочной установки на «Ташкент» башни с двумя 85-мм зенитными орудиями (о необходимости усиления ПВО лидера не забывал еще с Ливорно). Все вводимое новое - из анализа боевого опыта первых недель войны. Он дотошно выспрашивал подробности боев у командиров, побывавших под Одессой. Его интересовало, [35] насколько кучно падают бомбы, сколько секунд они летят после отрыва от бомбардировщика, с каких курсовых углов выходят самолеты в атаку, как маневрируют, сбросив бомбы или торпеду. Командир эсминца «Беспощадный» Г. П. Негода вспоминает, что на его вопрос: «Разве в бою до таких мелочей?» - Владимирский ответил запомнившимися словами: «Настоящий командир всегда в большей или меньшей степени исследователь. Особенно в бою!» В следующих походах в Одессу командиры старались запомнить детали тактических приемов вражеской авиации и береговых батарей. В результате боевой опыт немедленно становился общим достоянием. Ко времени перебазирования с аэродромов Греции и Италии на Украину 10-го авиакорпуса «люфтваффе» на черноморской эскадре умели отражать удары с воздуха.