Верность любви - [69]

Мудрые люди говорят, что человеческая жизнь подобна жизни росы на траве, и все же память о человеке живет, пока живы те, кто видел, знал и любил его. Кто хранит верность любви.

Однажды Анри сказал:

— Аджит, я прошу прощения за то, что до сих пор не попросил у вас руки вашей дочери. Я бы хотел жениться на Тулси, и для начала — согласно вашим обычаям.

Аджит впервые смутился.

— Я не желаю для своей дочери другого мужа, Анри! Но как вдова не может выйти замуж во второй раз, так иностранцы не имеют права участвовать в нашей жизни, потому что находятся за пределами каст. Чтобы найти жреца, который согласится вас поженить, нам придется пойти на обман!

— Пусть так. Я желаю сделать это ради Тулси. Я хочу, чтобы любимая мною женщина знала, что она больше не вдова, а моя жена. Прошу вас, Аджит!

Тот с сомнением покачал головой и ничего не ответил.

Вечером, усаживаясь на ковре в большой комнате, где Рамчанд некогда принимал гостей, Анри, Тулси, Аджит, Кайлаш, Аравинда и Кири обсуждали свое будущее. Анри настоял на том, чтобы женщины участвовали в беседе наравне с мужчинами.

Аджит старался скрыть удивление. Женщины, которых он видел перед собой — и среди них его дочь, — опровергали представления индийца о женской сущности. Да, они шли за мужчиной и подчинялись ему, но при этом без смущения и опаски высказывали свои собственные суждения.

Для того чтобы Анри мог сесть на корабль, ему нужно было купить документы и разрешение на выезд. Услышав об этом, Кайлаш молча принесла деньги, шкатулку с драгоценностями и положила все это на ковер. А Тулси с готовностью подтвердила свое желание уехать вместе с Анри. Кайлаш попыталась убедить ее, что Амалу лучше оставить в Индии, но молодая женщина возразила:

— Как жена должна следовать за мужем, так ребенок должен быть рядом со своей матерью.

Кайлаш ничего не сказала, но сникла. Она боялась вновь остаться одна.

А Кири заявила подруге:

— Я уйду. Что мне делать среди вас, таких высокородных и умных? Как шудра, я даже не могу сидеть рядом с вами и есть из одной посуды!

Тулси нежно обняла ее.

— Нет, Кири! Ты мне как сестра! Если ты меня покинешь, мое сердце разорвется на части.

— Ты тоже хочешь меня покинуть, — с обидой произнесла девушка.

— Это другое. Любовь всегда разводит женщин в стороны, хотят они этого или нет. Но это касается пути, а не сердца.

Тем же вечером Тулси поделилась своими опасениями с Анри.

— Кири такая упрямая и в то же время ранимая. Я за нее боюсь.

— Я поговорю с Аравиндой, — сказал Анри.

Тулси покачала головой.

— Аравинда и Кири? Не думаю…

Молодой человек улыбнулся.

— То, о чем я говорю, касается танцев.

Аравинда подошел к Кири в тот час, когда по небу, с каждой минутой насыщаясь цветом и поднимаясь все выше, разливалось жемчужно-розовое сияние. В саду темнели винно-красные и густо-сиреневые пятна еще не успевших спрятаться от нового дня ночных цветов.

Девушка бродила по дорожкам, что-то тихо напевая. Аравинда вышел из-за кустов и остановился, вглядываясь в ее лицо, на котором в этот миг лежала тень любви и нежности. Увидев его, Кири мгновенно приняла неприступный вид. Когда они все вместе пришли в дом Кайлаш, этот юноша первым подошел к ней и простодушно спросил:

— Как тебя зовут?

— Кири, — ответила девушка и добавила не без вызова: — Это означает «цветок амаранта». Он очень красивый и редкий!

— А меня — Аравинда, — с улыбкой ответил молодой человек. — Это значит «цветок лотоса». Лотос не только красивый, но еще и священный.

Девушка презрительно фыркнула, но он не отставал, заинтересовавшись нарядом, который Кири упорно не желала менять на обычное скромное сари.

— Кто ты такая? Неужели танцовщица?

— Тебе не все равно? Да, я танцую на улицах!

— А я танцевал во дворце у раджи.

Кири изумленно уставилась на него.

— Врешь!

— Нет, не вру.

— Докажи!

И он доказал, исполнив фрагмент танца. Кири была сражена и сразу поверила в то, что услышала. Его руки колебались, как пламя, лицо было полно вдохновенной тайны; казалось, он вот-вот оторвется от земли и взлетит ввысь. Все движения были отточенными и сливались в единый, неразрывный в своем стремлении, возвышенный и гармоничный поток.

Кири тайком расплакалась, потому что поняла: ее жизнь — это жизнь бабочки-однодневки, ее искусство не стоит больше тех мелких монет, какие ей кидают на улицах. Она стала избегать юношу, а через несколько дней заявила Тулси, что уходит из этого дома.

— Что тебе нужно? — не глядя на Аравинду, спросила девушка, резко обрывая цветок и растирая пальцами лепестки.

— Ничего. Просто гуляю по саду.

— Вот и гуляй! Сад большой.

Аравинда остановился напротив нее.

— Я искал тебя. Помнишь, я показал тебе танец? А ты мне ничего не показала.

Кири огрызнулась:

— Мне нечего тебе показывать!

— Если люди смотрят твои выступления и дают тебе деньги, значит, это чего-нибудь стоит!

— На самом деле я ничего не умею, — нахмурившись, призналась девушка.

— Не может быть! — искренне возразил Аравинда и добавил: — Хочешь, я тебя научу?

— Мужские танцы отличаются от женских.

— Знаю. Но я могу показать, как лучше владеть своим телом. И еще ты должна понять одну вещь: танец — это не ремесло, а твоя истинная жизнь.