Верность - [90]

Дзидра во сне вдруг положила сестре на щеку теплую ладонь. И эта теплая ладонь успокоила Зане. Воспоминания заволокли теплая тишина и покой.

Тринадцатая глава

— Звонят из райкома, председателя просят, его нет, так заместителя… но Рейнголд в мастерской, — сообщил счетовод, влетев к Юрису и Инге. — Ждет у телефона. Сердитый такой.

— Все равно тебе нельзя, — решительно сказала Инга Юрису. — Пойду я. Скажет хотя бы, что ему надо.

Она взяла телефонную трубку:

— Алло! Скажите, пожалуйста, кто говорит?

Нетерпеливый мужской голос повелительно сказал.

— Позовите к телефону товарища Бейку!

— Ему еще нельзя вставать, — спокойно ответила Инга.

— Разве его никто не замещает?

— Замещают. Но сейчас заместителя позвать не можем: он в мастерской, где тракторы ремонтируют.

— Стало быть, нет руководства, — с иронией сказал голос. — С кем я говорю?

— С Ингридой Бейкой. С библиотекарем.

— А… — протянул голос. — Ну, так вот, скажите вашему мужу, что звонил Марен из райкома. Положение с вашим колхозом катастрофическое. Квартал подходит к концу, а мяса сдано только на шестьдесят процентов. Что это означает? Вы подводите весь район.

— Я могу ответить вам за мужа, — сказала Инга, — что по мясу мы в этом квартале планы выполнить не сможем.

Марен, не ожидавший такого откровенного ответа, на минуту замолчал, но потом Инга услышала сердитый возглас:

— Что значит — не сможете?

— Просто не сможем. При всем желании. Я знаю, что об этом много думали, но…

— Знаете, товарищ, меня не интересует, что вы думали, — сказал Марен с ударением, — скажите Бейке: райком требует, чтобы план непременно был выполнен.

— Простите, — торопливо проговорила Инга, опасаясь, как бы Марен не положил трубку. — Я не понимаю, с кем я разговариваю.

— С первым секретарем райкома партии, — подчеркивая каждое слово, ответил Марен. — Понятно?

— Нет, — громко сказала Инга. — Не понятно, как секретаря райкома может не интересовать положение в колхозе? А что же вас, в таком случае, интересует?

Молчание. Затем раздался гневный голос Марена:

— Ваше нахальство поразительно…

— Разве откровенность — это нахальство? — спросила Инга.

— Не собираюсь дискутировать с вами, гражданка…

И на другом конце провода повесили трубку.

Инга вернулась в комнату.

— Что там было? — спросил Юрис.

— Драматический разговор с первым секретарем райкома.

— Что же он хотел?

Инга передала весь разговор.

— Узнаю Марена. Я узнал бы его, даже если бы он и не назвал себя.

— Мне кажется, его лучше всего характеризует последняя фраза: «Не собираюсь дискутировать с вами…» — сказала Инга. — Интересно, почему не собираешься? Боишься, наверно, не правда ли? А Ленин не боялся. Как раз наоборот — он любил дискутировать. А если ты считаешь себя ленинцем — то и выслушивай противоположные мнения, спорь и доказывай! Старайся увидеть вещи в правильном свете!

Юрис усмехнулся:

— Это был прекрасный монолог, моя дорогая. Но ты требуешь от Марена невозможного — уважать мнение другого и видеть вещи в правильном свете. Его ведь ничего не заботит, кроме того, благодаря чему он может выдвинуться, — ему нужно выполнение плана любой ценой, даже если после этого останется голая земля…

Инга с возмущением швырнула на стол книгу:

— Так почему же он сидит секретарем?

— Я оптимист, — сказал Юрис. — И надеюсь, что вечно он сидеть не будет.

Вечером, когда пришел Рейнголд, они созвали правление и обсудили возможности в сдаче мяса.

— До конца квартала мы показатели повысим, — сказал Юрис, — резерв у нас еще есть. Но ста процентов все равно не дадим.

— Тогда район нас за ушко потянет, — заметил Атис.

— Надо сделать так, как соседи сделали, — предложил Межалацис, — у них ведь тоже со скотиной слабо, а выкрутились. Собрали с миру по нитке — у частников, в «Эзерлее», — и порядок.

— Нет, — резко сказал Юрис. — Мы выворачиваться не станем. Мы не сдадим государству ни одного барана, не выращенного на нашей ферме… ни одного не нашего цыпленка. В конце концов — не для того у нас советская власть, не для того у нас коллективное хозяйство, чтобы нам выкручиваться… как спекулянтам… и вралям. Я на это не пойду. Не согласны со мной, так снимайте.

— Болезнь испортила тебе нервы, Юрис, — наставительно сказал Атис. — Видно, что лежать тебе вредно. Ты плюнь на докторов, вставай и начинай заправлять.

— В своем ты уме? — одернула его Инга. — Человеку и так не лежится, а ты еще подначиваешь его.

— На обмане далеко не уедешь, — сказала Ирма. — Лучше по-честному. Потихонечку, помаленечку, но вперед. Мне ничего не надо из того, что мне не полагается. Только то, что я честно заработала.

— Никому этого не надо, — добавил Себрис.

— Ну, может, кое-кому и надо…

Межалацис заерзал на стуле и стал старательно искать по карманам курево. При таких разговорах ему вспоминался неприятный случай с овсом и «пчелиным Петерисом».

Они еще долго обсуждали хозяйственные дела. Всюду были недостатки. Но поголовье скота было самым больным местом. Десятки раз уже пересчитаны средства и кредиты, не забыта ни одна племенная телка на фермах и на дворах колхозников. Но каждая телка требует тучной травы, сахарной свеклы и клевера, светлого и теплого крова, концентрата. И все это вместе — огромная задача, над которой приходится ломать голову.