Верните себе здравомыслие: Применение нестандартного подхода общей семантики - [35]

большое любопытство, настолько же убедительное, чтобы узнать, что же эта за вспышка цвета во Флагстаффе.

Она поехала во Флагстафф на неделю, но осталась там на месяц. Какую же вспышку цвета она видела? Я не знал. Мне просто хотелось, чтобы она испытала любопытство. И когда она увидела вспышку цвета, это её воодушевило достаточно, чтобы провести целый месяц во Флагстаффе. Этой вспышкой оказался красноголовый дятел, пролетавший на фоне вечнозелёного дерева. Эта женщина теперь обычно проводит лето во Флагстаффе, но она также ездила к Восточному Попережью, чтобы увидеть цвет там. Она ездила в Таксон, чтобы увидеть вспышку цвета. Она летала в Европу, чтобы увидеть вспышку цвета. А моё утверждение о том, что она увидит вспышку цвета, было основано только на том, что необходимо увидеть множество вещей, которые вы обычно не видите. И я хотел, чтобы она продолжала искать. И она бы нашла что-то, что смогла бы перевести в мои слова.

Эта женщина пришла к Эриксону, когда жила свою жизнь по определению: «Феникс – это ненавистное место. Я ненавижу Феникс. Мне приходится оставаться в месте, которое я ненавижу». Мы можем заключить, учитывая эти определения, что она не видела многих возможностей получать удовольствие.

Эриксон предложил ей наблюдать и любопытствовать в отношении того, что она могла увидеть. Он не сказал, в этом сокращённом сообщении, как она описывала ему свои опыты, хотя она, по-видимому, сообщила о вспышке красного цвета на зелёном фоне, конкретно о красноголовом дятле на фоне вечнозелёного дерева.

Эти опыты и описания, похоже, поспособствовали тому, что она переопределила свою ситуацию и продолжила практиковать любопытство и искать новые вспышки. Она также могла (и скорее всего так и сделала) провести переоценку своей ненависти по отношению к Фениксу, возможно определяя время и обстоятельства, в которых город был ей менее ненавистен. Возможно, вспышки цвета появлялись и там. Возможно, её ‘истина’ о Фениксе изменилась.

Мы надеемся, вы оцените это как пример использования научного подхода к повседневной жизни. Мы надеемся, что вы поймёте преимущества проверки ваших определений и жизни, основанной только на них. Мы надеемся, вы осознаете, что важно как можно точнее описывать то, что вы испытываете, и только затем основывать свои заключения на этих описаниях.

У нас также есть выбор в наших заключениях о конкретных обстоятельствах. Предположим, что вы посадили овощной сад и заметили, что листья тыквы пожелтели, стебли истончали, и тыква не растёт более чем на три сантиметра. Можно сказать, что это составляет описание определённой части вашего сада. Вы бы заключили, что это неудача? Прочтите следующее сообщение о садовнике:

Ей нравится считать себя учёным, то есть кем-то, кто, как она говорит: «пробует что-то сделать, чтобы посмотреть, что получится». Её садоводческой деятельностью во многом движет любопытство, и она не боится пробовать что-то, даже если шансы того, что это сработает, малы. Она оптимистично заявляет: «Можно сказать, что вы потерпели неудачу, а можно сказать, что что-то получилось не так, как вы хотели». Она также говорит, что идею можно всегда адаптировать, чтобы она заработала.⁷⁶

Ваш выбор заключений влияет на ваш последующий опыт, и поэтому вы сможете извлечь пользу из того, что научитесь оценивать ваши заключающие утверждения более тщательно и менять их, чтобы создать положительное будущее.

Что мы можем определить: степени вероятности

Аспекты определения фактов включают определение степени истинности в любой ситуации. Мы коснулись этого в нашем обсуждении сообщений о внутренних процессах и трех историй, приведённых здесь. Здравый смысл подсказывает, что когда мы можем констатировать ‘факты’, то у нас есть ‘истина’. Однако мы пронаблюдали, что даже так называемые констатации фактов включают сложные факторы и степень неясности. Используя нестандартный подход, мы принимаем изречение Стюарта Мэйпера: «Факты простыми не бывают». Пожалуй, лучшее, что мы можем сделать – это рассматривать так называемые утверждения фактов «близкими к истинности».

Здравый смысл также подсказывает, что мы можем определить большинство утверждений как истинные или ложные. Обычно мы растём в средах, которые требуют давать «правильные» ответы и стараться не выглядеть так, будто мы не знаем фактов. Поэтому мы редко говорим: «Я не знаю», «Я не понимаю, что вы ‘имеете ввиду’», «Я не уверен в том, что я ‘имею ввиду’», «У меня недостаточно информации» или «Наверное».

Используя нестандартный подход, мы понимаем, что утверждений, которые можно отнести к описательным или основанным на фактах, намного меньше, чем многие из нас думают, учитывая то, как мы их определили: «основанные на открытых, наблюдаемых, проверяемых событиях, происходящих в прошлом или настоящем». Большинство наших утверждений заходят за эти границы, и относятся к заключениям.

В идеале, описательные, основанные на фактах утверждения можно напрямую определить как истинные и ложные. Когда у нас есть описательное утверждение, мы можем сравнить его с тем, что оно описывает. Если описание подходит тому, что описывается, мы можем назвать его истинным. Если описание противоречит или в каком-либо аспекте не подходит тому, что описывается, мы можем назвать его ложным. (На практике, ‘описательное’ утверждение может совмещать элементы истинности, ложности и заключения, и таким образом, то, что ‘истинно’ и ‘ложно’ становится менее чётким).