Вернись из полёта! - [29]

— Запомни: младшим не дозволено обсуждать старших! Ясно? — воскликнула Лиля и строго погрозила брату паль­цем.— Я уже два года хожу в брюках! Почему бы мне и не пофорсить?

Порывшись в шкафу, она стала с удовольствием примерять перед зеркалом старые платья, туфли. Вскоре, одевшись, вы­шла из комнаты и позвала Юрку:

— Пошли, прогуляемся! Мы ненадолго, мам...

— Ну вот, нарядилась, — надувшись, недовольно пробур­чал Юрка. — Подумаешь, платье, пальто! А в военной форме тебе лучше.

— Ладно, пройдусь с тобой и в военной форме как-нибудь. Похвастаться хочешь? Знаю!

На следующий день Катя потащила Лилю на завод «Дина­мо», где в течение нескольких лет работала слесарем, откуда по путевке комсомола пошла учиться в аэроклуб. На встречу с летчицами собрался народ, в основном женщины. Мужчин на заводе было мало. Девушки рассказывали о фронтовой жиз­ни, о воздушных боях с фашистами, о сражении под Сталин­градом, о своих товарищах-летчиках. В основном рассказыва­ла Катя, которая говорила увлеченно, с огоньком и вообще на своем родном заводе чувствовала себя как дома. После ми­тинга их водили по цехам, и многие старые рабочие узнавали Катю...

Дни были целиком заполнены встречами с комсомольцами, молодежью, рабочими. Вечером девушки ходили в театры, куда Лиля без труда доставала билеты: она смело заходила к администратору и просто объясняла, что они обе приехали с фронта всего на несколько дней. Билеты им давали момен­тально.

Однажды, когда Лиля спешила в ЦК комсомола, где долж­на была состояться встреча девушек-фронтовиков с молоде­жью, ее задержал патруль. Это было в центре города, у Боль­шого театра, куда Лиля зашла по пути за билетами. Откуда-то сзади раздался строгий, повелительный голос:

— Товарищ лейтенант!

Она не сразу сообразила, что это окликнули ее, и продол­жала идти, но, услышав опять: «Товарищ лейтенант, я к вам обращаюсь!», остановилась. На тротуаре стояли капитан с красной повязкой на рукаве и два солдата — это был военный патруль. Капитан строго произнес металлическим голосом:

— Товарищ лейтенант, вы не по форме одеты. Я вынужден задержать вас. Пойдемте со мной.

«Шарфик!» — догадалась Лиля. Вместо скучного серого шарфа она надела кремовый в мелкий красный горошек... Он выступал совсем немножко над грубым воротником шинели, но зоркий глаз капитана заметил его издали. «Какая досада! — подумала Лиля.— И зачем я его выставила? Спрятала бы по­глубже...»

— А почему? — все-таки спросила Лиля, хотя ей все было ясно, надеясь, что, может быть, ей удастся уговорить капита­на отпустить ее: ведь такая мелочь...

— Там объяснимся, — мрачно произнес капитан, глядя ку­да-то в сторону и желая, видимо, показать, что никакие раз­говоры не могут помочь.

— Понимаете, товарищ капитан, я очень спешу. У меня со­вершенно нет времени...

— Пойдемте.

Она поняла, что действительно говорить и объяснять бес­полезно, и, окруженная патрулем, словно арестованная, пошла в комендатуру. По пути капитан остановил и захватил с собой еще двух офицеров, причем делал он это не спеша, специально растягивая процедуру, и, как показалось Лиле, испытывал при этом огромное удовлетворение.

В помещении куда они пришли, стоял большой письменный стол, и капитан важно уселся в кресло перед столом.

— Ваши документы, — обратился он к Лиле.

Она молча протянула документы, и капитан, положив их на стол, отодвинул на самый край, где уже лежала стопка удо­стоверений, словно и не собирался возвращать их.

— Вы разве не знаете, что в армии не положено надевать... разные украшения! Идет, понимаете, жестокая война, а вы чем занимаетесь — дисциплину нарушаете?

Он сказал это так, будто бы от того, какой шарфик наде­нет Лиля, зависит чуть ли не исход войны.

— А у меня нет другого! — с вызовом сказала Лиля, глядя в упор на щеголеватого капитана, совсем еще молодого.

Еще раньше она заметила, что сапоги у капитана перво­классные, все пуговицы начищены до блеска и шинель, совсем новая, тщательно подогнана. «Сидит тут, в тылу, и еще указы­вает! О войне вспоминает...» — подумала Лиля и сердито сдви­нула брови.

Капитан побагровел и приказал своим отработанным, ме­таллическим голосом:

— Завтра явитесь сюда в девять ноль-ноль!

— Разрешите узнать зачем? — с невозмутимым видом по­интересовалась Лиля.

— За нарушение формы и пререкания со старшими назна­чаю вам четыре часа строевой. Сбор здесь, на улице у сквера. Можете идти. Только снимите шарф, лейтенант! И впредь со­ветую форму соблюдать!

Он сделал ударение на последних словах и с довольным выражением взглянул на Лилю.

— Извините, товарищ капитан, но это наказание придется отложить до конца войны. Дело в том, что шагать мне нель­зя... противопоказано, — вежливо сказала Лиля, предчувствуя свою победу.

— Это почему?

Небрежным движением она вынула из бокового кармана справку и положила ее на стол. Там было сказано, что после ранения она направляется в госпиталь для консультации и дальнейшего лечения.

— Вот почему.

Капитан быстро пробежал глазами бумагу и, видимо, не зная, как поступить, долго держал ее в руках, внимательно рассматривая. Наконец произнес уже совсем другим тоном, ре­шив покончить с этим делом мирным путем, для чего ему по­требовалось некоторое время, чтобы перебороть себя: