Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me) - [18]

— Отразилось? — прошептала она, все еще содрогаясь, и вскинула на него глаза, с замиранием сердца ожидая ответа...

— Твой сын остался невредим. Он получил шрам на лбу, — и кусочек души Темного Лорда в придачу, — но в остальном не пострадал.

Глаза Лили казались бездонными, а по щекам катились слезы.

— Гарри... он не умер?

— Нет, — он хотел отвести взгляд, но не смог. — Потому что это за него сделала ты.

Лили трепетала всем телом, глядя на Северуса огромными влажными глазами — а потом накинулась на него, обняла за шею, попутно нечаянно боднув, и разразилась рыданиями.

И что теперь, спрашивается, делать? Северус не имел ни малейшего представления. С одной стороны, Лили находилась в пределах досягаемости, а с другой — она горевала из-за сына. Реакция, конечно, с ее стороны вполне объяснимая, и он даже не слишком возражал против залитой слезами рубашки, но вся конструкция как таковая не вполне совпадала с его заветными мечтами.

К тому же он рефлекторно отшатнулся, когда на него неожиданно набросились, и в итоге оказался зафиксирован в довольно-таки неудобной позе — полусидя, полулежа; что делать с руками, было тоже непонятно, потому что ими не получалось даже шевельнуть — настолько крепко обхватила его Лили. В целом Северус ощущал себя примерно так, как если бы запутался в свитере при попытке его снять.

Но будь даже руки и свободны — он все равно не смог бы к ней прикоснуться; даже по имени ее не мог позвать, чтобы привлечь к себе внимание. Потому что вот уже семнадцать лет как потерял последнюю надежду на то, что эта возможность когда-нибудь представится — после того, что случилось в тот Хэллоуин...

Всхлипнув, Лили немного отклонилась назад и заглянула Северусу в глаза, так и не отпустив его плечи. От слез ее лицо пошло пятнами, а нос покраснел и распух.

— С ним ведь все хорошо? — прошептала она охрипшим голосом. — Он — он счастлив?..

Откровенно говоря, Северус не мог утверждать про мальчика ничего подобного, однако просвещать его мать на сию тему отнюдь не намеревался.

— Его многие любят, — сказал он лаконично — что, в общем-то, было даже правдой.

От ответной улыбки у него чуть сердце не разорвалось.

— Слава Богу, — пробормотала Лили. — Мой малыш — слава Богу... — после чего уткнулась в плечо Северуса и, к его отчаянию, продолжила плакать — правда, уже не так громко.

Он осторожно поднес ладонь к ее волосам — рука слегка задрожала; легонько к ним прикоснулся — в ответ она только вцепилась в него покрепче; так что он — очень бережно, очень аккуратно — провел пальцами вдоль длинных прядей.

Дверь комнаты распахнулась настежь.

— Лили, да что с тобой происхо... — едва успев шагнуть за порог, миссис Эванс остолбенела, словно остановленная Импедиментой.

От одного взгляда на ее лицо Северус почти — но только почти! — решился аппарировать оттуда нафиг, прихватив с собой и Лили.

Уткнувшаяся в его плечо голова резко поднялась — с этого ракурса Северус не мог увидеть ничего, кроме макушки, но слова "вот пиздец" он услышал вполне отчетливо.

— Юная барышня! — голос миссис Эванс напоминал щелчок хлыста. Северус даже впечатлился — должно быть, они с Минервой посещали один и тот же семинар на тему "Как усмирять подрастающее поколение вербальными проявлениями недовольства".

— Я не имею ни малейшего представления о том, что тут происходит, однако одно могу сказать тебе точно: ты больше не будешь употреблять это слово в моем присутствии! Тебе все ясно?

— Да, мама, — Северус по-прежнему ожидал, что Лили вот-вот отшатнется прочь, но нет: она продолжала держаться за него как приклеенная. — Извини. Это больше не повторится.

— Благодарю покорно.

Следующий взгляд, достойный самой Минервы, достался Северусу. Внезапно он остро ощутил, что на свете существовало много способов заставить мать Лили вызвать полицию, и быть застуканным в обнимку с ее дочерью на полу в спальне к их числу, безусловно, относилось.

— Молодые люди, жду ваших объяснений внизу через минуту. И не заставляйте меня за вами возвращаться.

Покинув комнату, дверь за собой миссис Эванс не закрыла.

— Угу, "пиздец" говорить не буду... в твоем присутствии, — пробормотала Лили так тихо, что он едва расслышал.

— И тем не менее, ты подождала, пока она скроется из виду, прежде чем поднять этот мелкий бунт на корабле. Где твоя гриффиндорская храбрость?

— Поджала хвост и шмыгнула в кусты, потому что это же мама, — Лили встала на ноги и потянула Северуса за собой.

— Ну что, пошли? — она приняла у него коробку с бумажными платками и улыбнулась сквозь подсыхающие слезы — и в результате он без колебаний готов был следовать за ней до самого инферно.

* * *

Гарри был жив. Жив. Он выжил.

Непонятно почему, это все меняло. Хотя ничего еще не произошло — но в некотором роде произошло, потому что Северус сказал, что он из девяносто восьмого, и с Гарри все в порядке, он счастлив и любим. Боже милосердный, до этого еще больше двадцати лет... сколько же в таком случае Северусу — тридцать восемь?..

Она украдкой оглянулась, как если бы ожидала, что за пять секунд он состарится на двадцать два года — но, отставая на шаг, за ней следовал все тот же шестнадцатилетний Сев, угрюмый и немытый.