Верни мне надежду - [26]

— Мистер Далтон, прошу вас.

Алекс сделал росчерк. Чиновники, выполнявшие обязанности свидетелей, добавили свои подписи. Документ, удостоверяющий их брак, аккуратно сложили и передали Кейт, которая убрала его в сумочку. Кейт смотрела на своего нового мужа, стремясь подавить мелкую нервную дрожь.

— Что же, пожмем друг другу руки теперь, когда брачный контракт подписан, скреплен печатью и вручен?

Алекс улыбнулся:

— Я думаю, у тебя сегодня утром не раз сжималось сердце. — Алекс взял Кейт за руку и повел на воздух к теплым солнечным лучам. — Тебе лучше?

— Неужели было так заметно, что мне не по себе?

— Было ли заметно, что ты собрала все свое мужество?

Она издала короткий нервный смешок:

— Но ведь это был такой важный шаг!

— И я рад, что твое мужество не подвело тебя.

Она взглянула на него, словно оправдываясь:

— Я бы не отступила. Я держу свои обещания, Алекс.

Они, не отрываясь, смотрели друг на друга.

— Я тоже, Мери Кетлин, я тоже.

До сих пор Кейт не могла пожаловаться на Алекса. Строго соблюдался запрет на секс, чего она так добивалась. Алекс не предпринял ни малейшей попытки нарушить соглашение. Но, может быть, именно поэтому необходимость лечь с ним в постель еще с утра повергла ее в панику?

Такой важный для них обоих контракт подписан. Непринужденное, ровное поведение Алекса успокаивало. Однако мысли Кейт все время возвращались к одному и тому же — к постели. Эта навязчивая идея лишила ее аппетита на праздничном обеде; летела вместе с ней в самолете, доставившем молодоженов в Тасманию; она не отставала от Кейт в такси на пути в отель-казино в Хобарте, выглядывала изо всех комнат их номера и, наконец, устрашающе застыла в зеркале, когда в поздний час Кейт села за туалетный столик расчесывать волосы. Сто движений щеткой, двести, триста… даже тысячи не хватит, чтобы отдалить неизбежное.

Кейт знала, что Алекс наблюдает за ней, но у нее не было сил ответить на его взгляд. Глаза ее ускользали от его зеркального отражения с того момента, как он сбросил купальный халат. Она не ожидала, что он ляжет в постель совершенно обнаженным. Кейт продолжала расчесывать волосы в напрасной попытке избавиться от ужаса, останавливающего кровь в жилах. Наконец, набравшись решимости, она отложила щетку.

Итак, они поженились, а это значит, что ей надлежало выполнять данные обещания. Нет никакого смысла оттягивать момент окончательного превращения их брака в реальность. Ее кожа стала липкой и холодной от страха, но она заставила себя встать и снять пеньюар из шелка и кружев. Ночная сорочка Кейт соблазнительно обрисовывала округлости ее тела, но не была прозрачной. Стараясь казаться безразличной, молодая женщина направилась к кровати и откинула покрывало.

— Ты очень мила в этом наряде, но в постели он мне не по душе. Может, Скотт и отдавал предпочтение шелку перед кожей, но я нет, — заметил он небрежно.

И тут Кейт взглянула на него. Он преспокойно лежал, заложив руки на голову, бесстыдно разглядывал ее и забавлялся.

— В таком случае, ты можешь снять ее, верно? — возразила Кейт; гордость не позволяла обнаружить тот ужас, который сжимал ей желудок.

— Гораздо легче сделать это самой.

— Мне не хочется. Тебе, вероятно, нравится ложиться в постель голышом, а мне нет.

Она потушила свой светильник и скользнула под простыню. Алекс не шевельнулся, чтобы выключить свет у себя. Он повернулся набок, подпер голову рукой и насмешливо посмотрел на Кейт.

— Совершенно невероятно! Ты хочешь сказать, что всю свою жизнь каждую ночь спала в сорочке?

— Нет, не каждую ночь. Иногда я надевала пижаму.

Он осклабился, явно получая удовольствие от разговора.

— И всегда занималась любовью в темноте?

Горло у нее пересохло, когда она поняла, что он не намерен выключать свет.

— Нет, — выдавила она из себя, стремясь любой ценой делать вид, будто ей все равно.

— Я рад, что ты не возражаешь против света. При нем получаешь несравненно большее наслаждение. Например, от прикосновения. У тебя такая прекрасная, нежная кожа.

Он скользнул пальцами по ее шее, плечам, обвел вырез сорочки, погладил сквозь шелковый покров нежные полушария грудей.

— Волшебно! Мне хотелось почувствовать твою плоть с самого первого вечера, когда мы встретились. — Кейт не смогла сдержать легкую дрожь. Он улыбнулся. — Теперь возьмем вкус. Несмотря на весь яд, что так и каплет у тебя с языка, есть что-то удивительно сладкое в запретном плоде. Кейт, ты сделала ошибку, запретив мне прикасаться к твоему телу. Когда мужчина встречает отпор, им овладевает жадность. Я жадно желаю испробовать нежность твоих губ.

Она замерла, когда его губы шаловливо коснулись ее рта, с нежной настойчивостью играя сжатыми губами. И тогда из любопытства она захотела узнать, как он целует по-настоящему. Алекс в полной мере воспользовался ее порывом. Никто никогда не целовал Кейт с такой тонкой чувственностью, с таким умением, и ее поразило, что она находит это исключительно приятным. Хорошо бы эта ласка продолжалась; ее соблазняла возможность изучить ощущения, которые Алекс пробуждал в ней. Но он уже покрывал поцелуями ее лицо, медленно поднимаясь к вискам.

— М-м-м, у твоих волос аромат лимона. Обоняние — самое тонкое чувство из всех.