Верная жена - [61]

Труит смотрел на жену по-новому. И его взгляд возвысил ее, превратил в женщину мечты. Меньшего он не заслуживал. В прошлом Кэтрин не отличилась добрыми делами, да от нее и не ждали доброты. Она не понимала разницы между счастьем и ужасом. Каждый день она чувствовала стеснение в груди и не знала, что это. Руки у нее тряслись. По утрам ее рвало, но наконец-то осталась позади та часть натянутого каната с хлопающими дверьми, враждебным меркантильным сексом и безумными ночами опиумных притонов.

Кэтрин была специалистом в области начала и конца отношений, а сейчас нашла удовольствие посредине. У нее появился шанс обрести покой.

Однажды Ральф заговорил. В его голосе больше не было хрипоты, а легкие и гортань не горели от усилия Затем он стал перемещаться и одеваться самостоятельно, мог поддерживать беседу. Он уже подумывал о возвращении на работу, о приведении в порядок дел готов был взглянуть в тревожные глаза горожан, зависевших от его здоровья. Конечно же, он изменился. Ходил как старик, каждый шаг причинял боль. Волосы его совсем поседели. Когда он подносил ко рту бокал с бренди, его движения были прерывистыми, словно кадры на фотопленке.

Как-то они сидели за обеденным столом. Ральф попросил себе говядину, картофель и пудинг. Такую пищу он ел, когда был школьником. Пока обедали, Ральф читал Кэтрин местную газету — новости о чрезвычайных происшествиях.

В дверь постучали, и он со звоном уронил вилку на тарелку. Дверь была далеко от них, и Кэтрин собиралась встать, но Ральф уже поднялся и покачнулся на нетвердых ногах.

— Нет. Пойду я.

По пути он зажигал каждую лампу. Он открыл створку большой распашной двери; на террасе в темноте стоял мужчина. Он глядел в другую сторону, на лестницу и на снег. Затем повернулся. Ральф различал очертания его фигуры, но не лицо.

Гость протянул руку.

— Я Тони Моретти, — представился он. А после паузы добавил: — Твой сын.

И хотя оба знали, что это неправда, Ральф шагнул в темноту и раскрыл объятия.

Глава 21

Сыновья возвращались к своим отцам, даже если эти мужчины не были их отцами, к отцам, избивавшим их до беспамятства. Сыновья возвращались домой, желая отомстить. Возвращались к отцам, которые не могли простить себе свою жестокость. Такое случалось.

Антонио привез все свои вещи: красивые костюмы, экстравагантные парижские галстуки, чистые рубашки, трость с серебряным набалдашником и одеколоны из Лондона. Денег у него не было вовсе. Он напоминал лебедя, прекрасного, но бесполезного, и все, что он делал — каждый его жест, каждое слово, — казалось неуместным, слишком экзотическим и манерным. После ужина он играл на фортепьяно, и даже в этом была чрезмерность, словно он выступал перед изысканной аудиторией в концертном зале, оформленном в стиле рококо. Ральф предпочитал простоту Кэтрин, отсутствие опыта.

Труиты лежали в большой кровати в своей голубой спальне. Антонио жил далеко от них, на холостяцкой половине, в бывших покоях матери. Будуар, великолепная гостиная. Туда он перенес мебель, которая ему понравилась. Труит заказал для сына рояль из черного дерева. Спальня была большая, внушительная, увешанная дорогими коврами.

И в темноте Антонио словно следил за Труитами в отношениях которых появились спокойствие и простота. Кэтрин думала, что это любовь. Так обычно люди называют чувство, приходящее вслед за страстью. После секса они с Ральфом спокойно общались. Обсуждали мелкие дела, бизнес, миссис Ларсен и ее молчаливое горе, ее мужа, которого она не навещала ее заботу о Ральфе, сад. Вскоре должны были прийти новые растения. Они никогда не говорили о болезни Труита, словно ее не было.

— Антонио очень похож на Эмилию. Ее глаза и рот, темные волосы. Итальянец.

Сев в постели, Кэтрин посмотрела на бледный молодой месяц.

— Как она умерла?

Кэтрин почувствовала, что муж замер. Ральф был еще очень слаб, и возникали моменты, когда он забывал, кто он, кто она, и где они находятся. Его тело было покрыто шрамами, кричащими о ее преступлении, о раскаянии и о его прощении.

— Я убил ее.

Луна показалась очень далекой. Зима длилась так долго, ей не было конца. Кэтрин не могла вспомнить своей жизни до того, как вышла из поезда и увидела Ральфа Труита. И не стала бы вспоминать, если б не Антонио. Словно кот, он ходил по дому и наблюдал за ней днем и ночью.

— Я не могу в это поверить. Не верю.

Труит сел на кровати и взял жену за руку.

— Я расскажу об этом, и после ее имя ни разу не будет упомянуто в нашем доме. Я убил ее. Позволил ей умереть. Она уехала в Чикаго вместе с Моретти. Она была моей женой и за разводом в суд не обращалась. Эмилия была католичкой, а католикам нельзя разводиться. У меня остался ее ребенок, мальчик. Каждый раз я испытывал боль, когда думал об Эмилии, но всегда знал, где она находится. До меня долетали слухи. Все в городе судачили о ней, хотя и не в моем присутствии, и мне было стыдно. Я посылал ей деньги. Она не нуждалась и вела себя непозволительным образом. Тем не менее я отправлял деньги, потому что Эмилия была моей супругой, потому что меня преследовал образ Франни, потому что со мной жил ее сын и потому что… я не мог допустить, чтобы она пребывала в нищете. Моретти бросил ее. Оставил ради какой-то богатой вдовы с большим домом, которая не обращала внимания на его неверность, на дурные привычки, отсутствие таланта и обаяния. Эмилия…