Верная жена - [40]

Кэтрин слышала эту историю сотню, тысячу раз, и ни на минуту не поверила. Между ними имелось соглашение, что все это — правда. И это стало основой их плана. Кэтрин старалась, потому что обожала Тони. Пыталась поверить, но сомневалась. А теперь, когда познакомилась с Труитом, когда стала его женой, не верила Антонио совершенно.

Ей было известно, что такое бывает. Она могла вообразить подобное убийство в мрачных домах из песчаника Но отсутствие здравого смысла и сдержанности у Ральфа Труита? Кэтрин пыталась нарисовать себе такую картинку: Антонио с едва пробивающимся пушком на щеках и смотрящий на этот кошмар. Пыталась, но не могла.

У нее самой бывали внезапные вспышки неконтролируемой ярости. Но у Ральфа Труита? Немыслимо! Он молился у постели дочери, пока не закрылись ее глаза. Он застал жену за сексом с учителем музыки и, вместо того чтобы взяться за пистолет, захлопнул дверь.

Антонио покрывал щеку Кэтрин поцелуями, легкими, точно перья.

— Это наше будущее. Наше будущее.

Она вскипела и поднялась с постели.

— А что делаешь ты? Ничего! Пьешь, распутничаешь, шляешься по притонам и тратишь все деньги на портных, которые дают тебе бесконечный кредит; еще бы, ведь их одежда сидит на тебе безупречно, для них это реклама. Получается, все легло на мои плечи.

— Распутничаю? Какие странные слова!

— Я люблю тебя. И готова для тебя на все.

— Ты считаешь, что это верх самопожертвования? Тебе за это платят.

— Я сделаю это. Должна сделать.

— Не просто должна. Ты отдашь мне моего отца, подаришь его смерть, и твоя любовь обретет новую цену.

— Сказала, что сделаю, — значит сделаю.

— Не заставляй меня ждать слишком долго.

Тони оделся. Он собирался оставить ее, нагую и неловкую, в холодной мокрой постели. Унести с собой частичку ее сердца.

Он обернулся. В его глазах стояли слезы.

— Жаль, что ты не видела ее. Мою мать. Она была так прекрасна. У нее был такой нежный голос, маленькие руки. Она сажала меня на колени и играла на фортепьяно, пела старинные итальянские песни. Она была еще юной. После того как она ушла, после того как он выгнал ее, после того как умерла моя сестра, я пробирался к вилле и поднимался по лестнице в комнаты матери. В ее гардеробной я зарывался носом в платья, вдыхал аромат. Она пахла другой страной, страной, где всегда звучала музыка и где все танцевали. Страной, озаренной свечами.

Антонио сел в кресло у потемневшего окна.

— Она была совсем молодой. Влюбилась. Люди влюблялись во все времена. В чем же ее вина? Возможно, Труит мой отец. Возможно, нет. Никто не узнает. Но он заплатит за то, что с ней сделал, за то, что сделал со мной. Всю жизнь я ненавидел его. Даже устал от этого. Я никогда не вдохну полной грудью, пока он не исчезнет. Сделай для меня одну единственную вещь. Когда мы познакомились, ты напомнила мне мать. Ты полюбила меня по-своему. Потихоньку отогрела мое застывшее сердце. Сделай это для меня. Люди думают, что я плохой. Пустышка. Может, так и есть. Но я так не считаю. Я всего лишь десятилетний мальчик, стоящий в темноте в гардеробной матери и вдыхающий аромат ее нарядов. Я могу быть плохим. Но, возможно, и хорошим. Пойму это, когда увижу его могилу.

Тони встал. Было почти темно. Распахнул дверь и ушел..

Кэтрин бродила по комнатам. Разглядывала в шкафу свои красивые платья, бусы и перья, шляпы, украшенные птицами и драгоценными камнями, туфли на высоких каблуках, красные, зеленые и золотистые, с блестящими пуговицами и пряжками, из отличной марокканской кожи. Ей вдруг захотелось начать все сначала. Прикосновение к одежде, тонкий запах духов, от нее исходящий, вызвали желание валяться до полудня в постели, слушать смех, непристойные шутки, вульгарные песни, заниматься сексом с мужчинами, которых она больше никогда не встретит. Наслаждаться звоном монет в шелковом кошельке и шампанским, его сладостью после того, как улетучатся пузырьки, ощутить утром ужасное послевкусие опиума и шампанского. Провести ночь в обществе полуодетых женщин, в белье, украшенном шелковыми лентами. Они лениво будут ласкать друг друга, непринужденно и тихо болтать всю ночь о том, что с ними случится и что уже случилось. Все это манило. Когда-то она лежала в постели все воскресное утро и хохотала над объявлениями в газетах. Она обратила внимание на объявление, поданное Ральфом Труитом, и произнесла вслух его имя. Антонио Моретти сверкнул глазами и выхватил газету. Ей было незачем тратить весь день на размышления о том, как воспользоваться новой информацией. Ральф Труит — просто имя и конец старой истории.

Назад уже не повернуть. К тому же куда ей возвращаться? В тот экипаж к матери, в летнюю грозу с кадетами? К маленькой милой сестре? К тем дням, когда ничего еще не произошло?

Кэтрин закрыла шкаф, тщательно вымылась водой из железного кувшина и выкинула все мысли из головы. Она избавилась от запаха секса и ни о чем не жалела.

Облачившись в костюм порядочной женщины, она без страха отправилась по темным улицам той части Сент-Луиса, куда никто не ходил без необходимости. В отеле «Плантерс» Кэтрин забылась крепким сном невинной девушки; пение птички поднимало ее к ангелам.