Верная возможность - [40]

- Какие проблемы, Петрович! Не первый раз работаем! Смотри, что я тебе покажу сейчас...

Раздался легкий хлопок, после которого наступило молчание. Затем Фаталиев заговорил на незнакомом мне языке. Кто-то ответил ему на нем же. Естественно, не Петрович. Еще раз хлопнула дверца, и автомобиль тут же тронулся.

Я схватился за голову. И во что же я влип теперь? Это же надо, а - из всего многообразия заводского транспорта выбрать именно этот подозрительный гроб на колесах!

Как оказалось, расстроился я по этому поводу зря. Впереди меня ожидали еще большие неприятности. А начались они с внезапно прогремевших выстрелов. В кузов, по счастью, пули не попали, но я услышал, как они выбили свою барабанную дробь на кабине.

Меня прошиб холодный пот. Психи, обстреливающие грузовик с ядерной боеголовкой. А главное, - со мной в непосредственной близости от нее. Честно говоря, о принципах работы атомного оружия мне было известно только из школьного курса начальной военной подготовки, но тем не менее меня, как и любого нормального человека, оказавшегося в такой ситуации, неотступно преследовала мысль "Сейчас как рванет!".

Грузовик резко повернул. Где то-позади снова послышались выстрелы. Мне показалось, что завязалась перестрелка. Это уже было интересно похоже, и мы совершаем эту прогулку на сон грядущий отнюдь не в одиночестве.

Звуки выстрелов постепенно стали затихать где-то вдали. Автомобиль на высокой скорости кружил по улицам, почти не снижая ее на поворотах. Чувствовалось, что за рулем - водитель-ас.

Я с опаской поглядывал на контейнер, но он был надежно прикреплен к днищу фургона и лишь слегка покряхтывал на виражах.

Дорога пошла под уклон, потом снова выровнялась, и грузовик неожиданно остановился. Я опять прижал ухо к стенке. Слышно было несколько голосов - все они говорили на том же незнакомом мне языке, который тем не менее, как мне теперь показалось, я сегодня уже слышал.

Вдруг заскрипели отворяющиеся дверцы фургона, и в глаза мне ударил ослепительный свет. Я зажмурился. Судя по звукам, кто-то забирался внутрь кузова. Я приоткрыл глаза и, прищурившись, смог разглядеть неясные очертания человеческой фигуры, приближавшейся ко мне.

Вновь прибывший также заметил меня и издал удивленный возглас. В проеме показалась вторая фигура. В этот момент первый посетитель выставки достижений народной бесхозяйственности двинул меня по голове чем-то тяжелым и холодным. Больно-то как, - только и смог подумать я.

Три пары ног в армейского образца высоких шнурованных ботинках - это первое, что я увидел после пробуждения.

- Красная Армия всех сильней! - обрадовался я и перевернулся на спину. Как оказалось - рано. Обрадовался. Ни один из обладателей этой обуви не носил ни буденовки, ни бурки, ни даже кокарды со звездочкой. Кроме того, двоих из стоявших передо мной я сразу же исключил из рядов защитников своей родины по причине их ненашего вида. Очень ненашего. А третьего - потому, что им являлся не кто иной, как полковник Хмелько. А он, как мне уже было известно, служил в рядах "жовто-блакитных".

- Журналист, - убежденно заявил толстый украинец своему соседу смуглому высокому парню с "калашниковым" в руках. - Я его сегодня утром видел - бегал у завода, все вынюхивал про товар. С бабой с какой-то.

- "Ничего себе "какой-то"!" - возмущенно подумал я.

Парень перевел сказанное полковником третьему - тоже смуглому, но пониже и без автомата - зато с кобурой и противогазной сумкой на поясе. Язык, на котором они говорили, очень напоминал турецкий - мне запомнились ругательства, произнесенные на нем вчера утром моим сердечным знакомым Керимом-оглы, - но не был им. По всей вероятности, он просто принадлежал к той же тюркской группе.

Третий, вероятно начальник, что-то коротко сказал в ответ.

- Что тебе известно? - обратился ко мне переводчик. Акцент у него был жуткий.

- Ничего, - заявил я. - Ничего не знаю, ничего не видел, ничего никому не скажу.

- Не скажешь! - заржал Хмелько. - Кончать его надо. Хрен его расспрашивать - какая нам теперь разница! - повернулся он к переводчику.

Тот перевел все сказанное своему начальнику. Босс в ответ пожал плечами и произнес лишь какое-то короткое слово. Судя по его интонации, оно вряд ли означало "накормить".

Переводчик щелкнул предохранителем автомата.

- Не, давай я порешу, - вдруг оживился полковник. - Страсть как какого-нибудь москаля шлепнуть хочется.

Высокий посмотрел на своего шефа, который уже успел отойти от нас на пару шагов и что-то сказал ему. Тот кивнул. Переводчик молча передал оружие украинцу. Тот прицелился мне в живот.

- И не стыдно, а, - сказал я ему. - А еще братья-славяне называются.

- Салам алейкум, - раздался вдруг позади меня знакомый голос.

- Алейкум ассалам, Рамиз, - радостно откликнулся начальник.

- Фархад-джан, - я увидел спешащего мимо меня Фаталиева. Подойдя к предводителю всей этой шайки, он обнял его, и оба они расцеловались.

Хмелько неохотно опустил автомат. Кончив целоваться с Фархадом, Фаталиев подошел к полковнику и пожал ему руку. Затем он обратил внимание и на меня.

- Кто это? - удивленно спросил он толстяка.