Верная - [34]

Бен почувствовал себя уязвленным. На нем черный костюм, который он специально купил по этому случаю. После выпуска его мать сделала не меньше тысячи снимков с ним в шапочке и мантии, и сын беспрекословно вытерпел это. Теперь он был заперт вместе с Шелби в кабинке общественного туалета, такой маленькой, что локти упирались в стену.

– Как раз сейчас? Когда мои родители сидят в ресторане и заказывают на обед полосатого окуня?

– У нас нет любви, – сказала ему Шелби наконец.

– Вот в чем дело! – возмутился он с неподдельной горечью. В его голосе зазвучали какие-то новые интонации, словно это не тот Бен, которого она знала. Шелби, увидев выражение его лица, ощутила дрожь от страха. Возможно, она разрушила его личность, превратив мягкого, любящего человека в циничного ублюдка. – А почему ты так решила?

«Потому что я не заслуживаю ее, – хотела сказать она. – Ты знал меня в самой моей низкой точке, когда я была лысой и на грани отчаяния. Потому что я никогда не была достаточно хороша для тебя. Потому что моя мама сказала, что любовь – это все».

– Просто знаю, – ответила она.

– Что ж, спасибо, что поставила меня в известность. Наш разрыв точно такой же, как все наши отношения. Все решаешь ты.

Обед они кое-как досидели до конца, но Шелби могла поклясться, что мистер Минк все уже знал. Он поднял свой бокал и пожелал ей удачи без всякой особой причины.

– Конечно, ей повезет, – сказала Джуди Минк и шлепнула мужа по руке, очевидно подозревая, что он выпил лишнего. Вовсе нет. И он прав: после того, что она выкинула сегодня вечером, удача ей очень понадобится.

В такси по пути домой Бен с ней не разговаривал. Шелби хотела взять его за руку и сказать, что он был ее единственным другом. Он напомнил ей, что она жива. Может быть, они смогут остаться друзьями. Вероятно, девяносто девять процентов людей при разрыве говорят эти слова, но сбываются они едва ли в трех процентах случаев.

Судя по сердитому, оскорбленному выражению лица Бена, они вряд ли войдут в эти три процента. Скорее станут парой, в которой сторона, чьи права нарушены, ненавидит своего былого партнера всю оставшуюся жизнь.

Считалось, что Шелби вела хозяйство. Но на самом деле именно Бен нашел и оплачивал квартиру почти все время, проявив свойственное ему великодушие.

Тем не менее Шелби услышала, как он ругается, пакуя свои пожитки. Иногда произнося ее имя таким тоном, словно бранится.

– Возможно, именно тебе надо было остаться, – сказала Шелби.

Он почти ничего не взял с собой, даже столик двоюродной бабушки Иды. Это довольно уродливая вещь, но она была семейной реликвией, что совсем не волновало Бена. Теперь, когда все позади и он наконец понял, что собой представляет Шелби, он, кажется, может уйти достаточно быстро.

– Не беспокойся, – сказал ей Бен. Он завершил сборы: не пройдет и часа, как он удалится. Она видела по его глазам, что любовь к ней изменила его. – Найду себе что-нибудь получше.

* * *

Это лето для Шелби было счастливое. По понедельникам они вечером проводили время у Харпера в офисе. У нее дома он готовил китайскую еду. Секс с ним был великолепен, после этого у Шелби не оставалось никаких сил и ни одной мысли в голове.

Харпер рассказал ей, что женат, но они несчастливы и скоро разведутся. На самом деле это даже не настоящий брак. Харпер успел уверить Шелби, что она не имеет никакого отношения к их разрыву с женой: он был несчастлив с ней восемь лет, а знакомы они целых десять. Харпер объяснил Шелби, что они с женой не подходили друг другу с самого начала: она всегда жила за его счет, и крах их отношений – лишь вопрос времени.

Однако время – единственное, чего ему не хватало, когда он встречался с Шелби. Поэтому она брала от него, что могла. Это было совершенно не похоже на сомнительные похождения ее отца. В отличие от родителей Шелби, которые прожили в браке почти тридцать лет, Харпер не любит свою жену. Он был без ума от Шелби. Когда он признался ей в этом, Шелби пообещала себе, что избавит его от жизни без любви.

Шелби нравилось встречаться с ним по понедельникам в ветеринарной клинике. Она все больше убеждалась, что работа с животными – это ее карьера и призвание. Шелби уже помогала однажды на приеме Харперу. Возясь с больными зверями-пациентами, они в перерывах находили время, чтобы целоваться. Позднее Харпер позволил ей присутствовать на хирургических операциях: она никогда не чувствовала себя раньше настолько живой и вовлеченной в процесс.

– Ты меня удивляешь, – сказал ей Харпер после того, как она в первый раз присутствовала в операционной, наблюдая за его работой. То была простая процедура – удаление опухоли у старого бассета. Шелби это событие показалось прекрасным: собака, избавленная от боли, яркая кровь, тишина в операционной. – Некоторые в первый раз падают в обморок, большинство испытывают головокружение, все вздрагивают от испуга, но только не ты!

– А мне все это понравилось, – сказала Шелби.

– Понравилось?!

Шелби пожала плечами:

– Как может не нравиться чудо?

Время, проведенное с Харпером, летело быстро, как всегда бывает в лучшие часы жизни человека. Шелби знала, что становится другой в последние месяцы. Ее волосы отросли уже до подбородка и слегка завивались, выглядела она шикарно, несмотря на поношенную одежду. Она уже не такая тощая, как в ту пору, когда состояла из одних углов и боли. Шелби начала изредка пользоваться блеском для губ и подводить глаза черным карандашом. Теперь, когда Харпер говорил ей, что она красива, Шелби начинала верить ему.