Вернадский - [225]

Первым будет принцип, высказанный Ньютоном в 1687 г., — принцип сохранения массы вещества в окружающей нас реальности, во всех изучаемых нами явлениях. Он был признан окончательно в середине XVIII — в начале XIX в.

Вторым будет принцип Гюйгенса, высказанный им в предсмертной работе в 1695 году и ставший известным в начале XVIII в. Этот закон природы гласит, что жизнь есть не только земное, но и космическое явление. Это представление еще только входит в научную мысль.

Третьим принципом будет принцип сохранения энергии, аналогичный сохранению массы Ньютона, охвативший XIX век. <… >

Удобно назвать его принципом Карно-Майера».

Вот три кита, на которых фактически должно покоиться описательное, точное естествознание. Они аналогичны известным законам сохранения, но распространены на весь материальный мир в целом. И жизнь, точнее, живое вещество приравнено к принципам сохранения. Пока это просто принцип космичности, вечности жизни, но кто-нибудь в будущем сформулирует его более строго как закон сохранения жизни.

Он представил их в историческом движении, по мере становления человеческого знания, по мере открытия наукой тайн природы. С пройденного им пути, с вершины виднее скрытые тропы, по которым развивались человеческие поиски истины.

А кто же первый высказал идею космичности жизни?

Верный своему правилу для каждой мысли находить предшественника, Вернадский предпринимает разыскания и находит того, кто первый научно подошел к этому вопросу: голландский ученый Христиан Гюйгенс. Как другие эмпирические обобщения: Франческо Реди: «Все живое — от живого» или Геттона: «В геологии нет начала и нет признаков конца», обобщение Гюйгенса забыто, заслонено последующим развитием науки. Цельное представление о природе разлилось на многочисленные ручейки частных дисциплин. И это оправданно: надо было описать великое разнообразие живого, перед числом видов которого пропадают классы и виды неживых естественных тел: горных пород, минералов, кристаллов, космических тел и даже химических соединений. Но теперь нужна обобщающая их мысль.

Гюйгенс, как известно, с помощью телескопа вел многочисленные исследования тел Солнечной системы и даже открыл некоторые спутники у больших планет. Незадолго до смерти он изложил свое миропонимание в книге, которую назвал «Космотеорос»[14]. Наблюдения дали ему право говорить о несомненном единстве всех тел Солнечной системы, об их одинаковом строении. Луна, Марс, Венера геометрически представляют собой все те же тела вращения, что и Земля. А видимые крупные черты их поверхности позволяют сделать заключение, что они сложены теми же горными породами, тем же веществом, что и на Земле. И значит, заключил Гюйгенс, жизнь, играющая такую огромную роль на Земле, несомненно, присутствует и на других небесных телах.

Таково первое, основанное на естественных объяснениях мнение о космичности жизни (полуфантастические и умозрительные теории появлялись и ранее, например, в вышедших за десять лет до «Космотеороса» «Беседах о множественности миров» Фонтенеля).

Большие принципы, два из которых очень широко известны, дополняются, таким образом, третьим — принципом сохранения количества жизни. Именно так развил Гюйгенса в свое время великий Бюффон, объединяя в совокупности все физические, химические, геологические, космические и биологические явления. Большие принципы объясняют как единство мира, так и его устойчивость, его существование, иначе говоря, если последнее слово понимать не в философском смысле, а более конкретно.

Но если наука заранее предполагает, что тела в реальности существуют в атомной, молекулярной и всех остальных известных формах, то почему именно так они существуют? Вопрос не праздный, ибо в мире царит стремление к распаду всяких форм. Тенденция настолько явная, что не подвергается никакому оспариванию. Начиная с обычного житейского наблюдения, когда мы видим, что все портится, распадается, сглаживается, нивелируется, кончая теоретическими выводами из этих наблюдений в виде второго начала термодинамики — все свидетельствует о бренности материи. Даже атомы, про которые раньше думали как о первоначалах, вечных основах вещества, оказались конечны. Радиоактивность это доказала. Сроки жизни атомов разнообразны, некоторые очень велики, но не бесконечны и могут быть точно измерены.

Как же при таких условиях возможен материальный мир со всем его необычайным богатством форм? Почему хотя бы существует полный логический ряд атомов, ни один из них не исчез?

Исходя из принципа Гюйгенса, можно сказать, что полноту мира инициирует, производит вечная жизнь, дополняющая материальный и энергетический мир своим творчеством форм. Жизнь стоит поперек распада, порождая бесконечное разнообразие. Она придает материи и энергии то, чего в ней не содержится, — диссимметрию и необратимость. Живые организмы их постоянно продуцируют, а на выходе действуют физические законы. Без этого обогащающего начала во вселенной царил бы только один распад.

Так Вернадский, начав в «Новой физике» с первой догадки, что без жизни Космос не мог бы существовать, доказал теперь ее необходимость. Без жизни в виде биосферы материя потеряла бы свои формы. Он построил систему естествознания, которая закономерно состоит из дополняющих друг друга принципов, определяющих материю или вещество инертное, энергию, живое вещество. Эти одноранговые явления реальности в своем взаимодействии поддерживают цельность и устойчивость материального мира. Картина дополняется четвертым явлением — разумом, который