Верлибры - [3]
И ни черта... Ну пусть стоят... А тот сидит... А этот спит...
Может, приснится берег... Ночь... Туман... Маяк... Весло... Багор и женщина, укутанная в шаль. Милиция, патруль, мужчина схвачен, юноша в кустах, и на песке предмет, что утром будет найден студентом Гришей... Отчего он и скончается... Вот от чего?..
Опять смеркалось...
ОН НЕ ЗНАЛ
Он ничего не знал.
Он не знал, что такое плохо.
Не знал, что такое хорошо.
Он что-то помнил.
А отец и мать уже умерли.
Ему не повторяли.
Ему не повторяли.
Что нельзя чужое назвать своим.
Не знал, кто у него был в роду.
Совершенно не знал истории своей и своих.
Гордился чем-то
Не знал - чем.
Ибо то, чем гордился, нельзя было показать.
Ничего не мог спеть.
Не знал слов.
Хлопал, когда все хлопали.
Чувствовал, что нравится.
Не мог объяснить.
Не мог объяснить.
Так как никто не спрашивал...
Не то что поступить, а рассказать, что такое честно, не мог.
Не знал - что есть нечестно.
А что есть нечестно?
Нельзя лишь то, за что сажают.
Но сажают не каждый день и не каждого.
Бывает, долго не сажают, значит, можно.
А что есть воровство?
Ну да, ну догадывался, что влезть в чужой дом, со звоном сломав...
Но тоже конкретно не предупреждали.
Просто догадывался, что посадят, побьют.
Сам бы побил.
Но со склада.
С работы.
Как не понести.
Ну что же - бабушка?
Ну что же - бабушка?
Кто ж ей поверит?
Плохо, мол.
Что ж плохо-то?
Сама-то еле дышит, еле ходит.
В церковку - послушать ложь.
Что в церкви ложь и бога нет - знал, а что такое правда - не знал.
То вроде все правда.
А то вроде вранье.
А может, правда все, чего не видел сам?
То, что видел, не сходилось с тем, что слышал.
Ну, значит, правда всюду, а здесь вот как-то местно... Может...
Не знал...
Неясная ворочалась злоба на то, что местно.
Лично.
Не сходилось.
Ну срывал злобу на ком-то.
Не знал стихов, книжек.
Так кое-что из песен, из передач.
Вся эрудиция - из "В мире животных" и "Клуба путешественников".
Не знал родного языка, слово "нежный" не произнес ни разу в жизни.
Не знал, что плохо, что хорошо...
Дружба!
Да.
Дружба.
Заменяет все.
Ты меня уважаешь.
Горячие руки.
Колючие, вонючие поцелуи.
Пять, десять, сто, тысячу раз предавали, подвергшись
незначительному давлению, подчиняясь и раскалываясь мгновенно.
Да и что там было предавать!
Для чего так дружить?!
Постепенно потерял смысл дружбы.
Слова, поцелуи, копейки остались.
Остались копейки от дружбы.
Не знал новостей.
Газет, театров не знал.
Никто не приглашал.
Да и не слышал, чтоб кто-то рассказывал.
Не знал преданности.
Грязную постель и не называл любовью.
Слова "любовь" не знал.
Никогда им не пользовался.
И не слышал от других.
Только по телевизору.
Понимал, что окружающие состоят из мужиков и баб.
Живут вместе, чтоб хозяйство, детей.
Ругань всякая с ними.
Покупки.
Расходы...
Не знал и попроще.
Вкуса еды.
Не знал питья.
Лимонада.
Одежды.
Не знал интересной работы.
Самостоятельности.
Говорил: мне положено.
Что положено - не знал.
Что такое "решиться" - не понимал.
Как все, так и мы.
Он даже не знал, на что способен.
Что думает по какому-то поводу.
Ну не знал.
Никто же не спрашивал.
Когда в молодости разок ляпнул - погорел.
Сладкую ненависть, месть - не знал.
Враги там.
Когда они приезжали, вроде ничего люди.
Но ведь враги.
Замышляют.
Хотят отнять.
Хотят, чтоб стоял в очередях.
Чтоб не знал ничего, кроме водки, бабы, болей в почках, очередей...
А он и не знал ничего, кроме этого.
Я ЗАБИРАЮ КРИК ОБРАТНО
В моей записной книжке 66-го года, ноября: "Я не хочу быть стариком!!! Я не хочу быть стариком!!! Я не хочу быть стариком!!!" - три крика... Сегодня - июль 2003-го. И что с того, что не хотел?
Услышал бы меня Господь...
Он точно слышал.
Он просто понял, от какого идиота. Представляю!
Я бы не сел в автомобиль, я б сына не увидел, не посадил за стол сто человек.
Я б моря не увидел из своего окна.
Я бы прохладу летом не включил,
не знал компьютера
и не узнал свободы.
И не увидел проводы трех пареньков в Москве.
То главное, что видел в жизни.
Я не прочел бы Оруэлла, Ницше, Пруста.
Себя бы не прочел...
Что делать? За продолжение жизни мы платим старостью. За старость платим смертью...
Кто виноват, что все так дорого?
За право повидать, как взрослым станет сын, услышать, что он скажет, я должен был болеть, лечиться, кашлять.
Но я обязан был увидеть другую жизнь:
отели, яхты, переполненные магазины,
автомобили, лезущие друг на друга,
японский рыбный рынок, греческие острова, - как бы увидел, если бы не постарел?
Я много дал. Я дорого купил. Я заплатил годами, силой, остроумием.
Женщинами!
Красотою ранней смерти, столь любимой у нас в стране...
Я выбрал путь труднее.
Я старел, седел, ушел из ежедневного употребленья, из популярности.
Я отдал все, чтоб только посмотреть:
газеты, спонсоры, помады, памперсы, суд присяжных...
Пришел, увидел, посмотрел...
А этот вопль: "Я не хочу быть стариком?!"
Ну что же, стой в очередях советской власти, ищи еду, лекарство, отсиди за анекдот...
Ты был на минном поле. Проскочил, все позади.
...О, Господи, прости на самом деле, извини...
Я серьезно - прости!
Я забираю крик обратно.
В сборник вошли: Послушайте; Посидим; Портрет; Воскресный день; Помолодеть! ; Начальное образование; Кочегаров; День; Везучий и невезучий; Куда толкать? ; В век техники; Берегите бюрократов; Когда нужны герои; Участковый врач; В магазине; Вы еще не слышали наш ансамбль; Что охраняешь, товарищ? ; Нормально, Григорий. Отлично, Константин. ; Собрание на ликеро-водочном заводе; Сосредоточенные размышления; Полезные советы; Доктор, умоляю; Колебаний у меня нет; О воспитании; Давайте сопротивляться; Каждый свой ответ надо обдумывать; Дефицит; В греческом зале; Для вас, женщины; Ранняя пташка; Темные проблемы светлой головы; Холодно; Если бы бросил; Ненаписанное письмо; Твой; Ваше здоровье; Фантаст; Алло, вы меня вызывали? ; Специалист; Он таким не был; Он – наше чудо; Тараканьи бега; Довели; Нюансы; Сбитень варим; Ночью; Женский язык; Дай ручку, внучек; Я прошу мои белые ночи; Ставь птицу; Обнимемся, братья; Нашим женщинам; Давайте объединим наши праздники; Как делается телевидение; О дефиците; За все – спасибо; Автобиография; Карта мира; Как шутят в Одессе; Двадцатый век; Монолог мусоропровода; Диалоги директора; Так жить нельзя; Как это делается (опыт политической сатиры);.
В эту, пятую, книгу вошли трактатики, написанные после 2000 года.Автор.
Михаил Михайлович Жванецкий родился и вырос в солнечной Одессе, и каждый год он проводит в своем родном городе несколько месяцев. Теплом и светом Одессы автор щедро делится с нами. В этом сборнике его незабываемые «Авас», «В Греческом зале», «Одесский пароход», «Собрание на ликеро-водочном заводе», «Свадьба на сто семьдесят человек», «Консерватория», «Нормально, Григорий! Отлично, Константин!» и еще много широко известных произведений. Он гений, феномен, создатель не имеющего аналогов ни в литературе, ни на сцене жанра – «Жванецкий». Существует мнение, что Жванецкий – своеобразный поэт.
Читая Жванецкого, слышишь его голос, и легко представить себе, как Михаил Михайлович выходит на сцену, вынимает из портфеля стопку страничек и читает их в своей оригинальной манере: с паузами и акцентами на отдельных словах. Но когда мы сами читаем его тексты, нам открывается иная глубина знакомых фраз и многовариантность их понимания.Юмор – самая притягательная грань таланта Жванецкого.Его смех – покрова вечных вопросов и горьких истин, над которыми человек не может не задумываться. Ведь все, о чем пишет и говорит маэстро Жванецкий, – то наша жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Собрал короткое о любви.Может высказывания пригодятся, а может любовь короткая……Сборник не для чтения – открыл и произнёс!».