Верить и любить - [29]

Генри повернулся к Николь.

— Вас устроит такая цена?

— Не раньше, чем деньги окажутся в кошельке Дианы в это же время на следующей неделе.

— Она все получит, обещаю, но за неделю мне не собрать нужной суммы, — заискивающе начал Ханс. — Видите ли, это зависит не только от меня. Я, безусловно, добьюсь согласия компаньонов и добуду незапланированные двадцать пять процентов. Если вы не против, я заплачу ровно через две недели в пятницу.

— Хорошо, только без выкрутасов, — наказала Николь. — Как ты думаешь, дорогая?

Круглыми как блюдца глазами Диана уставилась на нее и закивала головой.

— Не забудьте — у меня деньги наготове, — предупредил Генри, — так что, если вы не объявитесь к пятнице…

— Я обязательно вернусь, ресторан теперь мой, — подбоченился Рутберг. — Завтра первым делом отправлюсь к юристу и составлю контракт, леди останется лишь поставить свою подпись. — Он воинственно зыркнул на Генри. — Все по правилам, проблем не возникнет.

— Дай-то Бог… — Генри откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. — А признайтесь, милейший… Вы представляете интересы совета акционеров «Корсара»?

Ханс встрепенулся.

— Почему вы спрашиваете?

— Приобретая «Причал», вы работаете как посредник?

— Я генеральный директор «Клуба».

— И вам потребовалась наша территория? — осведомилась Николь.

Рутберг поправил и без того идеально завязанный галстук.

— Вы угадали, мадам.

— Значит, ресторан закроется? — очухалась наконец Диана.

— Мы перенесем сюда элитную часть комплекса, а нынешние помещения «Клуба» переоборудуются для более непритязательных туристов.

— И отремонтируете дорогу? — полюбопытствовал Генри.

— Мы уже договорились об этом с мэром. — Хансу не терпелось поскорее ретироваться и пресечь их расспросы. — Прошу меня простить, дел невпроворот. До свидания.

Едва стих шум его шагов, Диана громко расхохоталась.

— Я не понимала… что происходит. — Она произносила отрывочные фразы между приступами смеха. — Вы… видели его физиономию, когда Генри сказал «плюс десять процентов»?.. Немца чуть удар не хватил. Ох… чтобы я без вас делала, спасители мои… — Она даже прослезилась от умиления.

— Пока обоюдное согласие сторон не скреплено подписями, нет абсолютной гарантии, — предостерег ее Генри.

— Вы правы, но я верю в удачу! — И, сияя от счастья, Диана удалилась на кухню.

— Нам повезло, что Ханс не уступил тебе «Причал», — заметила Николь. — Он мог бы и раскусить этот блеф.

— Ваше заведение — не худший вариант вложения капитала, и, если Рутберг откажется…

— Вряд ли.

— …я сам куплю ресторан.

— Шутишь? — скептически фыркнула Николь.

— Я настроен решительно, как никогда.

— Хочешь основать здесь частный курорт?

Генри встал из-за стола!

— Я бы заново обставил и декорировал коттеджи для отдыха служащих нашей корпорации.

— Очень благодарна тебе, Генри, ты великолепен! — Николь подошла к нему и, поднявшись на цыпочки, поцеловала.

От прикосновения его мягких, теплых губ мурашки пробежали по ее телу. Но через несколько секунд, спохватившись, она попятилась назад.

Генри обхватил ее за талию, притянул к себе. Руки Николь взлетели и обвили его шею. Она закрыла глаза, подставила ему губы. Пол вертелся у нее под ногами, она — словно расплавленный воск в его объятиях, а ему казалось — он тонет, погружается все глубже.

Генри накрыл ладонью ее грудь. В тот миг реальность отодвинулась в другое измерение, для окружающего мира они были глухи и незрячи.

Внезапно он мягко, но решительно отстранился. Николь не сразу очнулась ото сна наяву.

— Наш сын плачет. — В подтверждение этих слов с веранды донесся сердитый крик малыша.

Николь наспех оправила блузку. Генри так и впился в ее разочарованные от неутоленного желания глаза.

— Ты обделила Донэма-младшего вниманием, моя страстная импульсивная красавица, — усмехнулся он и направился к выходу.

6

Николь отутюжила бледно-розовую ночную сорочку, положила ее поверх внушительной стопки глаженого белья и принялась за шелковую комбинацию. На рубашки и штанишки Джонни затрачивалось совсем мало усилий, зато бельевая корзина до отказа набита ее одеждой, да еще куча скатертей и хлопчатобумажных салфеток ожидают своей очереди. Было воскресенье — сравнительно тихий день, когда можно передохнуть от наплыва посетителей и привести в порядок дела, накопившиеся за неделю. Николь разместила под навесом на веранде гладильную доску. С кухни доносился грохот кастрюль и сковородок, сегодня там намечалась грандиозная хозяйственная программа.

Она неотступно думала о Генри. Восемнадцать месяцев назад Николь по уши влюбилась, впервые в ее жизни появился человек, без которого нельзя обойтись, он был ей по-настоящему дорог. И этот мужчина разорвал в клочья, словно тряпку, ее заветную мечту, хочет откупиться от ребенка, а она исстрадалась, но не перестала любить. Больше года Николь зализывала раны, пыталась похоронить безответное чувство в глубине души и отмалчивалась, когда кто-нибудь неосторожно упоминал при ней об их связи.

Николь водила утюгом по влажной материи и тупо смотрела, как кверху поднимаются клубы пара… Должно быть, она совсем спятила. Патетическая склонность к мазохизму раньше за ней не наблюдалась. Девическая влюбленность теперь уже непозволительна, пора полагаться исключительно на трезвый рассудок. И любой ценой надо вырвать с корнем эту слепую страсть.