Верховные судороги - [2]

как не возведение в городе Талса[4] административного центра, оплаченного деньгами налогоплательщиков штата Массачусетс?

Выдвижение кандидата на место члена Верховного суда может и для популярного президента оказаться делом достаточно тяжелым. Если же президент находится на противоположном краю спектра симпатий, оно обращается в устрашающий вызов, равно как и в упоительную возможность показать, на что он способен, для главного вышибалы, стоящего у парадной двери Верховного суда: для председателя сенатского Комитета по вопросам судопроизводства.

Ныне это сопряженное с большой властью место занимал человек по имени Декстер Митчелл, сенатор от великого штата Коннектикут. Дональда П. Вандердампа Митчелл очень не любил, хотя в публичных выступлениях с неизменной осторожностью твердил о своем «величайшем уважении» к нему. Не любил его Митчелл по самым разным, или, как принято выражаться в Вашингтоне, «множественным» причинам. Не любил за вето, наложенное президентом на законопроект С.322, который проталкивал Митчелл и который требовал, чтобы винт каждого вертолета армии США производился в его родном штате Коннектикут. А еще не любил за то, что Дональд П. Вандердамп проигнорировал сделанное им, Митчеллом, предложение назначить его, Митчелла, на освобожденное Бриннином место в Верховном суде. (Об этом мы еще кое-что расскажем в своем месте.)

Первым кандидатом президента на место Бриннина стал выдающийся судья апелляционного суда, носивший фамилию Куни. Поскольку было ясно, что комитет сенатора Митчелла подготавливает аутодафе, которое заставило бы стыдливо потупиться и испанскую инквизицию, кандидата подбирали с великим тщанием. Куни был юристом безупречных достоинств. Собственно говоря, казалось, что его и на землю-то послали с одной-единственной целью — чтобы он во благовременье вошел в состав Верховного суда.

Штатные дознаватели Митчеллова комитета были известны на Капитолийском холме как Черные Всадники — по имени безжалостных, похожих на призраков, скачущих по горам и долам конных злодеев, которые преследуют хоббитов во «Властелине колец». На Капитолийском холме поговаривали, правда шепотом, что Черные Всадники способны откопать компромат на кого угодно; что они могут и мать Терезу обратить в содержательницу калькуттского публичного дома; доказать, что святой Томас Мор крутил любовь с Екатериной Арагонской, а доктор Альберт Швейцер, исполняя заказ бельгийских фармацевтических фирм, ставил медицинские опыты на беспомощных африканских детишках, да еще и без наркоза.

Однако, когда они столкнулись с ничем не запятнанным судьей Куни, им осталось лишь сообщить, поскуливая, что на него повесить нечего, за ним даже неоплаченной квитанции за парковку и то не числится. Истинный образец всех, какие только существуют, судейских добродетелей. Ни одно из его решений не было отменено судом высшей инстанции. Что же до личной жизни судьи Куни, в ней он был настолько разумен и мудр, что и Сократ выглядел рядом с ним остервенелым бисексуальным маньяком.

Копайте глубже, приказал Черным Всадникам сенатор Митчелл. Или копайте себе могилы. И они, омерзительно повизгивая, поскакали вдаль.

В итоге на второй день посвященных кандидатуре Куни сенатских слушаний сенатор Митчелл, приятно, как и всегда, улыбнувшись, спросил:

— Судья Куни, вы, насколько я понимаю, знакомы с фильмом «Убить пересмешника»?

Судья ответил: да, он совершенно уверен, что видел этот фильм, еще когда учился в школе.

— Связано ли с ним что-либо такое, о чем вы хотели бы… поведать комитету?

Лицо судьи Куни выразило недоумение. Поведать? Он не совсем понял вопрос.

Сенатор Митчелл поднял перед собой листок бумаги — с таким видом, точно одно прикосновение к нему способно навеки замарать пальцы.

— Вы узнаете этот документ?

Только не с такого расстояния, ответил судья Куни, теперь уже совершенно сбитый с толку.

— В таком случае позвольте мне освежить вашу память, — произнес сенатор Митчелл.

Огромная аудитория, следившая за слушанием, затаила дыхание, гадая, какой радиоактивный материал отрыл сенатор Митчелл, дабы вменить его в вину безупречному кандидату. Материал оказался рецензией на фильм, которую двенадцатилетний Куни написал для школьной газеты. «В целом картина хорошая, — процитировал сенатор Митчелл, — однако в ней есть скучные места».

Подняв глаза от документа, сенатор Митчелл снял очки, помолчал, словно стараясь совладать со слезами, философически покивал и попросил:

— Так поведайте же нам, судья, какие именно эпизоды фильма «Убить пересмешника» вы сочли, цитирую, «скучными»?

В заключительном слове, произнесенном им после нескольких потраченных на показательную порку кандидата дней, сенатор Митчелл сказал, скорее с грустью, чем с гневом, что его «чистая совесть не позволила ему проголосовать за человека, который вполне может в первый понедельник октября явиться в Верховный суд облаченным не в черную судейскую мантию, но в белый балахон ку-клукс-клановца».

Что и стало концом судьи Куни. Председатель же Комитета по вопросам судопроизводства выступил с заявлением, вежливо попросив Белый дом «представить нам кандидата, относительно которого мы сможем прийти к единому мнению».