Верховные правители - [42]

Ежедневно он преодолевал сотни миль, говорил с тысячами людей. Но ни в ком не пробудил настоящего энтузиазма.

- Во мне крепнет подозрение, что я проиграю выборы, - сказал он Бену Хадсону, встретившись с ним на ленче финансового комитета.

Оптимизм Бена питался из источников, неведомых более слабым людям.

- Кампания только начинается. Официально она закончится лишь в католический День Труда на торжественном завтраке в Билтморе. Разжигай в людях злость. Атакуй надоедливого дурака из Белого Дома.

- Я не очень-то умею изрыгать огонь.

- Ты должен просто убедить людей в том, что ты - честный парень со своей точкой зрения.

Громкий, безапелляционный тон Бена сменился доверительным шепотом.

- Нам нужен энтузиазм тех, кто финансирует кампанию. Любой финансовый координатор скажет тебе, как одерживаются победы на выборах. Деньги - это голоса.

В Сан-Франциско Алан выступал перед многочисленной толпой людей, прошедших шесть миль по пыльной дороге, чтобы услышать его. На площади перед "Кау-паласом" враждебные демонстранты держали в руках плакаты. ГОЛОСУЙТЕ ЗА КАРДУЭЛА В 1879! ПОМНИТЕ О БОЙНЕ В КОЛОМА! В Сан-Диего его слушали рабочие с фабрики, производившей экологически чистые паровые двигатели. Пикетчики обвиняли Алана в том, что он - орудие в руках нефтяных королей. Он поехал в Пало-Альто и выступил в Мемориальном зале стэнфордского университета. Его речь перебивалась криками недовольных; кто-то бросил дымовую шашку, и аудитории пришлось разойтись.

Позже в тот же день он подъехал к мраморным ступеням кардуэловского особняка. Событие было весьма значительным: девяносто четвертый день рождения его деда. Собрание клана. Присутствовали все восемь детей. Это были дети дяди Кларенса и его жены, тети Уилмы и её мужа. У Алана детей не было. Это отсутствие потомства иногда порождало зависть к более везучим мужчинам. Он испытывал чувство одиночества, душевной пустоты. Происходит ли подобное с Аделью?

Он познакомился с Аделью МакАдам через год после возвращения из Вьетнама. Она принадлежала к классу людей, которые заканчивали лучшие школы, принадлежали к лучшим клубам, посещали лучшие курорты. Единственной её странностью была тяга к сочинению стихов - порой сомнительного качества, но это лишь подтверждало своеобразие личности Адели. У Джозефа Эндрью были его лошади, у Адели - её стихи. Обоих можно было понять.

Алану трудно было вспомнить радость, которую он испытал, когда она согласилась выйти за него замуж. Годы мягко, но неуклонно убивали страсть; оставалась лишь инерция. Они продолжали жить в браке, как многие супруги, ставшие далекими друг другу духовно, умственно, физически.

В холле Алана встретил Мокни, дворецкий. Все та же полная фигура, те же серебристые волосы. Только голос стал более скрипучим.

- Все в библиотеке... сэр.

Неуверенная пауза перед обращением "сэр" была вызвана тем, что когда-то Мокни знал Алана исключительно как "Младшего". Это имя сохранялось за ним в школьные годы; старшие члены семьи называли так Алана, даже когда он учился в Стенфорде. После возвращения Алана из Вьетнама это прозвище стало неуместным. Безупречность вкуса заставляла Мокни понимать это, однако ему приходилось бороться с многолетней привычкой.

Холл был полон памятных предметов - там находились картина Тинторетто в массивной позолоченной раме, серебряный поднос для визитных карточек, портрет Джозефа Эндрью, на котором Дед был изображен шестидесятилетним, бледным, с холодными глазами.

Алан смотрел на портрет, когда в холл вошла Адель. Она протянула обе руки, он поцеловал её в щеку.

- Как приятно снова оказаться здесь, - сказала она. - Почему мы так редко приезжаем сюда?

Похоже, Адель всегда чувствовала себя здесь, как дома. У неё было больше общего с семьей Адама, чем у него самого.

- Где Джозеф Эндрью?

- Спит перед обедом. Льюиса также ещё нет. У него какие-то дела.

Льюис был мужем Уилмы, он руководил страховой компанией, контрольный пакет акций которой принадлежал Кардуэлам.

- А кузен Генри позвонил и сказал, что сможет приехать только после обеда.

- Тогда у нас есть время выпить.

Они встретились с Уилмой у бара, расположенного возле столовой. Его тетя, дочь Джозефа Эндрью, была высокой женщиной с большим бюстом. Она излучала ледяное достоинство. Они поболтали о её семье; она пожаловалась на то, как трудно найти хорошего садовника. Ее общество всегда действовало успокаивающе; она проявляла интерес к пустякам.

Льюис прибыл с извинениями, и они отправились в столовую.

За обедом Алан сидел между Кларенсом и его старшей дочерью. Адель сидела напротив мужа между Эвереттом и Барри, сыновьями Кларенса - холеными юношами из колледжа, разговаривавшими на своем почти непонятном постороннему жаргоне.

Когда в столовой появилась согбенная фигура Джозефа Эндрью, Кларенс и его жена Рут встали и зааплодировали; остальные последовали их примеру. Старик добрался до своего места во главе стола и на мгновение замер возле стула. Его лицо было столь сморщенным, что оно казалось не отражающим никакие чувства.

- Приступайте к обеду, - сказал он. - Мы теряем время, а время - это деньги.