Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода - [9]

Если нападают на Учение, я борюсь до тех пор, пока опасность не устранена.

В начале сентября 1974 года мы посетили Англию. Британское левостороннее движение на узких дорогах было очень уютным. Единственное – я должен был проявлять особую осторожность при обгонах: пассажир слева от меня был очень драгоценным. В Англии Калу Ринпоче приятно расслабился – может быть, потому что многое казалось ему знакомым, напоминая Индию. Но интерес людей к буддизму был не особенно сильным. Они уже и раньше видели мужчин в юбках и слышали о перерождении. И поэтому учитель просто позволил своему йогическому уму свободно играть и наслаждался. Я никогда не забуду, как он, проходя мимо, похлопал меня по спине, когда я справлял нужду. Я чуть не замочил штаны, а он чуть не умер со смеху.

Лондон был не очень впечатлен Калу Ринпоче. В больших городах вообще часто сложно сохранять буддийские центры. Люди там либо думают, что у них и так уже все есть, либо сдались и ни к чему не стремятся.

Центр ламы Чиме «Дом Кхама» располагался на невозделанном поле на задворках одной идиллической деревни в южной Англии. Местные жители настаивали на том, что машины необходимо заводить с толкача, чтобы не нарушать тишину монастыря. У них хватало и других правил и ограничений. Мы там не задержались.

Следующей остановкой был Манчестер. Прямо в середине своей лекции Калу Ринпоче объявил, что я ее продолжу. Я был глубоко благодарен. Это было настоящее введение в поток его сознания. Пока я говорил, мне все время приходилось отводить глаза от одного места в центре зала, где обычный мужчина светился ядовито-зеленым светом. Этот случай я не могу объяснить до сих пор, но если бы я позволил этому явлению меня отвлечь, из лекции наверняка ничего бы не вышло.

Аконг Тулку, лама Самье Линга, загородного центра в Шотландии, уже стал шотландско-тибетским, так же как и добротные дома и экономическое устройство центра. Только погода была чисто шотландской: ветер и дождь. Сегодня у Аконга есть дополнительная честь называться «Живым Буддой» – титул, дарованный ему коммунистическими китайцами в 1992 году. О причинах его присвоения лучше не задумываться: что должен сделать человек, чтобы получить такое признание у угнетателей собственного народа?

У Калу Ринпоче в Самье Линге была обширная программа, а я учил в Эдинбурге и Глазго – городах, которые каждый по-своему напоминали о бедных пятидесятых годах. Англия дорого платила за бывшие колонии: повсюду встречались представители низших слоев населения заокеанских стран. Калу Ринпоче оставался там три недели, и у нас было достаточно времени на то, чтобы медитировать в хижине при монастыре.

Мы познакомились со многими людьми, которые знали это место с самого начала. Из достопримечательностей они показывали нам, среди прочего, хлев, в котором долго прятался от полиции Трунгпа Тулку, пока ему не удалось бежать в Америку. Трунгпа был тогда еще стройным, скромным и носил китайскую парчу. Полиция тщательно проверяла монастырь на предмет употребления наркотиков. Многие события стали уже легендой – например, история, как однажды Трунгпа пьяным вел машину, съехал с моста и вкатился прямо в магазин карнавальных безделушек. Говорят, что он не мог решить, куда ехать, потому что направо жила его подруга, а налево был его монастырь. Но в действительности эта история не так смешна, как кажется. Во время аварии Трунгпа Тулку получил тяжелые повреждения и с тех пор был частично парализован.

Мы встречались с ним только один раз – в Стокгольме в сентябре 1973 года. Там Трунгпа навещал наших знакомых из краеведческого музея. Они разрешили ему сфотографировать серию очень подробных тханок (тибетских свитков), представляющих жизнь великого йогина Миларепы. Встреча с Трунгпой Тулку оставила неизгладимое впечатление. Видеть знаменитого Ринпоче в костюме, сшитом на заказ, во время роскошного обеда с марочными винами урожая текущего года – это что-то новое. За предыдущие годы мы привыкли встречать учителей в красном одеянии, трезвых и бедных. Эта ситуация требовала слишком резкого переворота в сознании, и с ходу мы с ней справиться не смогли. Наша обычная преданность куда-то подевалась, но нам удалось хотя бы оставаться вежливыми.

В конце сентября Калу Ринпоче должен был уезжать в Канаду, где он, уже не по своей воле, провел почти двенадцать месяцев в 1971/72 годах. Тогда он дал своему спонсору непрошеные советы относительно ночной жизни, из-за чего тот отказал Ринпоче в деньгах на обратную дорогу. В этот раз, кроме Гьялцена, Калу Ринпоче взял с собой любимого ученика Тринле Другпу. Пока мы провожали их в аэропорту, появилось несколько знаков, благоприятных для нашей будущей работы. Тибетцы сидели и болтали за столом, на котором лежал завернутый в шелк сверток, выглядевший как буддийский текст. По старой привычке я прикоснулся им к своей голове, чтобы впитать хорошие энергии. Тибетцы спросили, хороши ли ощущения. За несколько дней до этого я видел у них реликвии, среди которых были кусочки ребер главной супруги Пятнадцатого Кармапы с отчетливыми слогами мантр. Я ответил, что ощущения такие же, как от хорошего благословения, а все засмеялись, потому что в этом свертке находились английские фунты. Их банкноты были тогда крупнее, чем сейчас. «Если ты способен получать благословение даже от денег, то все будет в порядке, – сказал Калу Ринпоче. – А если тебе удастся привести сюда пару, сидящую вон там, ты сможешь быть полезным для всех существ». И он показал на преждевременно постаревшую пару, по-видимому, из рабочих. Мужчина выглядел так, будто только что вернулся с рудника. И он, и его спутница явно не жили легкой жизнью. В общем, я подсел к ним и стал рассказывать, кто такой Калу Ринпоче. Я с трудом понимал их диалект, а они почти не понимали мой школьный английский. Но доверие возникло сразу же. Не прошло и десяти минут, как они приблизились к столу Калу Ринпоче. Они получили его благословение, и он был рад.