Вересковая принцесса - [58]

Внезапно я почувствовала, что кресло подо мной слегка зашаталось. Я посмотрела в сторону — рядом со стоял Дагоберт; его локоть доверчиво лежал на спинке моего кресла. Когда я повернула к нему лицо, он глубоко заглянул в мои испуганные глаза, наклонился и сквозь шумные аккорды шепнул мне в ухо:

— Вы сегодня идёте к принцессе?

Я молча кивнула.

— Тогда немножко подумайте обо мне сегодня в том раю, куда вы ступите — я прошу вас об этом!

Я почувствовала лёгкое головокружение. Эти слова, такие мягкие и проникновенные, оказали на меня неописуемое воздействие. Ему, который на пустоши был таким насмешливым и недоступным, я должна была оказать милость — ему, Танкреду, который со своей красотой и офицерским достоинством выглядел как король среди лавочников? Кровь бросилась мне в виски, и вместо ответа я низко опустила голову — я была горда и счастлива, но другим было не обязательно это видеть.

По окончании игры и после обычных изъявлений благодарности за доставленное удовольствие гости стали расходиться. Хелльдорф тоже взялся за шляпу. Господин Клаудиус сделал ему знак, и я услышала, как он тихо сказал молодому человеку:

— Останьтесь ещё, я хотел бы услышать, как вы поёте, о вашем баритоне много говорят.

Во время всеобщей суеты я улизнула в соседнюю комнату — возможно, оттуда я смогу добраться до какой-нибудь двери, ведущей в коридор. Вся эта ситуация с моим вторжением в собравшееся общество была, конечно, ужасно забавной; я боялась насмешек Шарлотты, когда мы будем одни, и хотела по возможности не попадаться ей больше на глаза. К комнате, через которую я пробиралась, примыкал большой салон — там сегодня подавали обед. Из этого салона одна открытая дверь вела в коридор, где всё ещё на манер часового расхаживал туда-сюда старый Эрдман… Какое богатство серебряной посуды стояло на столе посреди комнаты и на соседних столиках! Мой взгляд охватил всю эту роскошь, затем скользнул по стене, и я застыла как пригвождённая…

На меня из тяжёлой золочёной рамы смотрел «блестящий офицер», как назвала его Шарлотта. Красивый, гордый мужчина с победительной улыбкой на красиво изогнутых губах… И эта белая рука, сильно и грациозно опирающаяся на стол, на самом деле подняла оружие и одним-единственным нажатием разнесла этот сияюще-ясный лоб?.. Совершил ли он это ужасное действие в «Усладе Каролины»? Может быть, мои ноги уже перешагивали через порог, за которым он когда-то лежал с простреленной головой?.. Сколько раз Хайнц испуганно уверял меня, что самоубийцы «обречены бродить по ночам и нигде не находить покоя»!.. И что, если он в полночь действительно проскользнёт по запечатанным залам, спустится по узкой тёмной лестнице и беззвучно отодвинет шкаф у моей кровати?.. Я почти закричала от ужаса, отвернув лицо от портрета, который неотрывно смотрел на меня своими сверкающими глазами — и тут в салон вошёл господин Клаудиус, который, казалось, что-то искал. Забыв всю свою робость и осторожность, я указала на портрет.

— Несчастье случилось в «Усладе Каролины»?

Он отшатнулся от меня, его лицо залила краска, а глаза метали молнии.

— Дитя, с чем вам пришлось здесь столкнуться! — сказал он мрачно. — Я попрошу некоторые здешние языки держать себя всё же как-то в узде! — Он помолчал одно мгновение и посмотрел на лицо своего брата. — Нет, — сказал он уже мягче, — это произошло не в «Усладе Каролины» — вас страшит эта мысль?

— Я — я боюсь призраков, и Хайнц тоже, и Илзе, только она не признаётся!

По его лицу скользнула серьёзная улыбка.

— Я иногда тоже вижу призраков, которых боюсь, и сейчас более чем когда-либо, — сказал он; я не знала, он говорит серьёзно или шутит. — Вы идёте сегодня ко двору?

Мне хотелось засмеяться — он задал мне тот же вопрос, что и Дагоберт.

— Да, — ответила я, — и мне надо поторопиться, мы должны быть в замке в шесть часов.

Я хотела быстро переступить порог, но он мягкой рукой удержал меня.

— Думайте о себе, чтобы при дворе вы себя не потеряли! — предупредил от меня с какой-то своеобразной интонацией, подняв указательный палец. Это было странно; его голос как будто — и причём уже во второй раз — проник в самые глубины моего сердца — ах, да это советует мне человек, который всегда думает только о себе! Дагоберт просил меня совсем о другом!..

Я покачала головой, выбежала из салона и понеслась вниз по лестнице… Счастье, что Илзе не видела этого упрямого качания — о, её нравоучение дождётся, несомненно, следующего раза!

19

Горничная всё ещё была в моей комнате. Она сразу же же взяла меня в оборот, прикрепила к платью недостающие ленты и надела мне на голову белую соломенную шляпку.

Я посмотрела в зеркало и внезапно поняла, что мои волосы, которые я никогда не приглаживала и не укладывала, сейчас лежат вокруг головы роскошными, блестящими локонами и выгодно оттеняются молочно-белыми лентами шляпки. Илзе своими острыми глазами тут же заметила, что я разглядываю себя в зеркале — в первый раз в жизни, между прочим… Её строгое лицо с румянцем на щеках отразилось у меня за спиной и неодобрительно уставилось на мою украшенную голову.

— Вот уже и самолюбование началось? — строго спросила она. — Как какая-то суетная дамочка, целыми днями проверяющая, хорошо ли выглядит её носик… Ты знаешь, что это грех?.. Если бы моя бедная госпожа в своё время отняла у Кристины зеркало, многое было бы по-другому… Я занавешу это стекло перед тем как уеду, так и знай!..