Вересковая принцесса - [38]

Он наклонил голову, пряча улыбку. А Илзе вновь принялась рассказывать. Она, видно, выучила свой рассказ наизусть, как пастор проповедь, поскольку речь её протекала гладко, без остановок, и точно в той же последовательности, что и в беседе с фройляйн Флиднер.

Я в это время спряталась за дам и внимательно разглядывала нашего хозяина. У него была стройная, изящная фигура пожилого господина в коричневой шляпе и его же голос; но вот голова никак не могла быть головой того старика. На гладкий юношеский лоб свисала прядь густых пепельных волос, которые, правда, в косых лучах солнца немного отливали серебром. Под матово блестевшими кудрями красиво выделялись изогнутые тёмные брови. Они придавали бледному, благородному лицу впечатление силы… Я видела, как между этими бровями постепенно залегает маленькая складка — очевидно, ему не нравился Илзин рассказ и у него не было ни малейшего желания заниматься нами… Периодически он посматривал на лежащие перед ним фолианты, и было видно, что для него наше появление — фатальная помеха и что он прилагает колоссальные усилия, чтобы проявить к нам внимание.

— Я могу вам лишь посоветовать, — холодно сказал он, когда Илзе перевела дыхание, — как можно скорее определить юную даму в какой-нибудь институт.

— Нет, дядя! — перебила его Шарлотта. — Это было бы ужасно — робкое юное существо, которое до сих пор наслаждалось ничем не ограниченной свободой, втиснуть в эти шаблоны, задавить этой машиной! Жизнь в институте ужасна!

— Ужасна, Шарлотта? — переспросил он, заметно поражённый. — А ведь ты провела в институте почти всю свою жизнь!.. Почему же ты ничего не говорила?

Она пожала плечами.

— Какая была бы от этого польза? — сказала она горько.

Он строго и проницательно посмотрел на неё, но ничего больше не сказал. В этот момент открылась дверь, и вошёл старый бухгалтер, а за ним — высокий красивый молодой человек. Юноша заметно испугался при виде дам и хотел было удалиться.

— Входите же! — позвал его господин Клаудиус. Его брови слегка нахмурились; он достал часы и показал их вошедшему.

— Очень поздно, господин Хелльдорф, — холодно сказал он.

На приветствие молодого человека Шарлотта ответила аристократически-равнодушным кивком; слова её дяди заставили её сильно покраснеть, и она бросила на него гневный взгляд.

— Простите меня, господин Клаудиус; несколько часов тому назад внезапно заболел ребёнок моего брата, — извинился молодой человек с лёгкой дрожью в голосе и занял место за своей конторкой.

— Мне очень жаль — заболевание опасно?…

— Слава Богу, худшее позади!

Господин Клаудиус снова повернулся к Илзе.

— Я действительно не знаю, чем вам помочь, — сказал он. — Маловероятно, что господин фон Зассен с его занятостью и с его образом жизни будет в состоянии руководить образованием несколько одичалой — по вашему собственному выражению — юной девушки…

— Я бы охотно взяла это на себя! — вмешалась фройляйн Флиднер.

— И я тоже, — быстро сказала Шарлотта.

— Главным образом речь идёт о том, чтобы распорядиться небольшим наследством, которое досталось фройляйн от бабушки, — добавила пожилая дама.

— Ну, этим, по моему мнению, мог бы заняться отец.

— Он совершенно не хочет, — возразила Илзе. — И я с ним полностью согласна, из-за… — она смущённо умолкла, очевидно, подбирая подходящее выражение, — ну, из-за всех этих побитых каменных скульптур и черепков, которые он постоянно покупает, — добавила она решительно.

Она поставила жестяной ящик на стол и открыла его. Господин Клаудиус просмотрел документы.

— Здесь много просроченных облигаций; но ценные бумаги в порядке, — сказал он и положил документы назад в ящик. — Итак, я должен управлять деньгами… Вы хотите, чтобы проценты были причислены к капиталу?

— Да-да, экономьте сколько сможете! — ответила Илзе. — Но знаете, господин доктор совершенно забывчив, и было бы хорошо, если бы малышка получала иногда пару пфеннигов на руки, чтобы не быть уж совершенно без гроша.

— Где же юная дама?

— Ну покажитесь же! — сказала мне Шарлотта. Я не успела оглянуться, как она сняла с меня шляпу, пригладила мои буйные волосы и вытолкнула меня за плечи перед собой — словно ребёнка, который должен прочитать выученный стишок… Но на сей раз я вышла совершенно спокойно. Перед человеком с сухим, деловым выражением лица я не чувствовала никакой робости — я безмятежно смотрела на него, так же безмятежно, как и на пожилого господина там, на пустоши. Я думаю, что у меня бы хватило мужества решительно возразить ему, если бы он завёл речь про венки из засушенных цветов для покойников.

В тот момент, когда взгляды наши встретились, я увидела в его глазах узнавание — всё-таки это был тот самый господин в синих очках.

— Ах, посмотри-ка! Странная маленькая девочка, которая никогда не видела денег! — сказал он поражённо.

— Да, дядя, вересковая принцесса, как говорит Дагоберт — маленькая птичка, которая бросила к вашим ногам ваши деньги и не позволит так просто запереть себя в клетке! — вскричала, смеясь, Шарлотта. — Ну, малышка, сделайте реверанс перед старым господином!

Лицо господина Клаудиуса залил лёгкий румянец.

— Перестань дурачиться, Шарлотта! — сказал он так же серьёзно и строго, как выговаривал на пустоши Дагоберту в несчастном эпизоде с башмаками.