Вереница - [16]

Мне кажется, ночь длилась дольше, чем на Земле. Когда я проснулась, я просто знала, что уже день. Я лежала и думала, что же будет, если свет так больше и не загорится. Сжевала пару батончиков гранолы, чтобы заглушить тишину. Все вокруг, затаив дыхание, гадали, что будет, если свет так и не загорится – и кто первым заорет. Как вдруг – раз! – свет зажегся, и люди радостно загалдели под деревцами.

Я еще не написала вам о том, какое благоговейное чувство я испытала, впервые очутившись здесь. Я вспомнила всех первооткрывателей – Колумба, Веспуччи, Кука и моего героя Магеллана. Я не могу объяснить, почему он мой герой. Я уверена: окажись мы друг напротив друга на сиденьях в автобусе, я бы сразу его возненавидела. Он был ортодоксальным католиком, а у меня аллергия на все эти “во имя Отца, и Сына…”. Но он действительно верил в свои видения! Знаю, знаю: неправильно восхищаться такими людьми – они могут представлять угрозу для окружающих. Ну да ладно… Я просто хотела сказать, что я стояла, смотрела в одну из пещер и думала об этих парнях. Что у них было? Утлое суденышко, шторм, цинга, бунт на корабле, лихорадка, драки и червивые галеты. Я стояла и думала, какая же я счастливая. Я и глазом не успела моргнуть, как оказалась тут, и тело мое полно сил, а душа – радости. Это очень трудно передать словами. Когда я найду себе местечко и устроюсь, я вытащу краски и постараюсь нарисовать все увиденное. Может, я пока не знаю, что ищу, но когда я найду это, то обязательно узнаю. Это будет место, которое мне захочется сделать моим. Скорее всего я подыщу себе что-нибудь наверху, в одной из стенных пещер. Когда смотришь на них, видно, что они внутри темно-зеленые, потому что там полно растительности. Не то чтобы мне не хотелось быть с людьми – просто я стараюсь быть разборчивой. Когда я найду людей, с которыми захочу быть вместе, я приглашу их к себе. А пока мне лучше побыть одной.

9. Софи

Софи прикрыла глаза рукой, инстинктивно защищаясь от света, от темных и холодных зимних пробуждений в школе, от беспощадных срочных вызовов в дежурном отделении “Скорой помощи”, от проказ озорных братьев. И тут вспомнила…

Мелисанда мяукала и терлась головой о рюкзак. Щурясь от внезапного света, такого же яркого, как вчера “днем”, Софи села, глядя на шевелящиеся кругом тела – тела в спальных мешках, под одеялами, на одеялах и без одеял, просто на голом зеленом покрытии. И еще одно тело неподалеку, которое никакой свет уже не в силах пробудить, – покрытый одеялом труп мужчины, умершего сразу после прибытия.

Жена покойного Виктория сидела, сгорбившись, на чемодане в головах мужа, поджав под себя ноги. Она просто посмотрела вниз, когда зажегся свет, еле заметно кивнула и снова застыла в прежней позе.

Некоторые уже стояли: молодая медсестра Адриен, ее спутник – рыжеватый, привлекательный, но все время внутренне напряженный мужчина, который помогал ей считать; коренастый человек средних лет с изможденным, резко очерченным славянским лицом и высокий светловолосый мужчина в белой сатиновой рубашке, живо жестикулировавший при разговоре. Медсестра была поглощена беседой со вторым и третьим мужчиной; рыжеватый испуганно отпрянул в сторону, когда мимо него прошла женщина, завернутая в одеяло. Его – или ее – движение вывело коренастого мужчину из задумчивости. Он поглядел вокруг, на людей, которые бесцельно бродили кто куда, и гаркнул:

– Эй! Писайте подальше от воды!

Софи узнала голос одного из своих ночных спасителей со славянским акцентом. Несколько женщин вздрогнули; двое мужчин не обратили на окрик внимания. Славянин отошел от своих собеседников и принялся вправлять непокорным мозги. Прогнав их к небольшому углублению подальше от стен, он затем пошел по кругу, подгоняя тех, кто не хотел шевелиться, и сорвал одеяло с какой-то женщины, сидевшей на корточках. Она заорала на него; он ответил ей тем же. Все кругом, раскрыв рты, завороженно смотрели на эту сцену. Женщина натянула джинсы, на ощупь застегивая молнию и ни на миг не прекращая ругаться. Высокая, всего на пару дюймов ниже своего соперника, она раскраснелась от смущения и ярости.

– У вас там труп гниет, мать твою! – заявила женщина, взмахнув рукой.

– Не будь я вынужден бороться с вашими дурными привычками, я уже убрал бы его.

Люди начали собирать пожитки. Славянин обернулся к ним:

– Идите отсюда! И если из-за вашей беспечности здесь начнется эпидемия тифа или холеры, не жалуйтесь мне потом!

– Уймись, Арпад, – сказал светловолосый в сатиновой рубашке.

Женщина прошла мимо Арпада, так закинув одеяло на плечо, что оно хлестнуло его по лицу, а потом начала собирать свои вещи, прошипев:

– На Земле я бы засудила этого гада!

Другие женщины сочувственно кивали, поддакивая ей, один из двоих мужчин никак не проявил свои чувства, а второй выдавил неловкую улыбку. Однако все они собрали свои пожитки и поплелись за ней.

– “Этого гада”, – с выраженным французским акцентом повторил мужчина в белой рубашке. – Я семь лет с ним проработал и могу с ней согласиться. Он и правда гад.

Арпад ухмыльнулся, явно польщенный.

– Этот гад пятнадцать лет организовывал лагеря для беженцев в Европе и Африке. – Мужчина в белой рубашке сделал паузу, оглядев свою аудиторию и убедившись, что люди внимательно слушают его. – Возможно, инопланетяне наконец появятся и пригласят нас в комнаты для гостей. А может быть, и нет. Может, мы уже находимся в комнатах для гостей. Вы когда-нибудь видели больных холерой? А тифом? Вы когда-нибудь болели дизентерией? Или гепатитом? Все эти болезни – плюс еще целый список – передаются фекально-оральным путем. Надеюсь, вы догадываетесь, что это значит. Достаточно заболеть одному… Я на вашем месте не стал бы рассчитывать на то, что инопланетяне будут спасать нас, если мы свалимся из-за собственной неряшливости!