Верден. Мясорубка дьявола. - [35]

— Наверх! – хрипом кричу я, — немедля все наверх! Живее!

Линия нашей обороны представляет собой страшное зрелище. Развороченные стенки окопов. Перед позицией повсюду воронки, будто здесь плясал сказочных размеров сумасшедший динозавр. Точно, один снаряд угодил четко в дальний блиндаж. Не повезло. Разбросанные как спички обломки толстых бревен торчат, будто иглы на взбесившемся дикобразе. Что внутри – лучше не думать, да и сейчас не до этого. Мертвых не воскресишь, а вот живым сейчас жарко придется.

— Осмотреться! — верещу дурным голосом, — пулеметы наверх! Все по местам!

Выбираются. Глаза у каждого – монеты вставить можно. Но наблюдатели уже на постах, прильнули к биноклям.

— Идут! – слышно по всему фронту. — Идут, идут! Боши, боши!

— Жером, — хватаю пробегающего мимо взводного. — Сколько пулеметов уцелело? Два? Давай на фланги их, по одному на каждый! Самых лучших метателей гранат в центр, живо!

Жером резким криком подзывает к себе трех солдат и исчезает вместе сними. Выхватываю револьвер, бегу по линии бруствера и кричу изо всех сил: — Передать по цепи! Винтовки и гранаты к бою! Примкнуть штыки! Огонь только по моей команде!

Позиция ощетинилась винтовками стальной лентой. Черная, грязная брань слышится вдалеке на правом краю. Это Гийом велит своим не высовываться. Слава Тебе Господи, значит уцелел мой ругатель. Сзади нас, в траншее несколько человек волокут пулемет на правый фланг, подгоняемые суровыми окриками Жерома. Метрах в двухстах видно серо–грязные шинели атакующих. Бегут резвым шагом, подзадоривая себя яростными воплями. В бинокль видно их перекошеные гримасами лица. Ну что ж, давайте, мы здесь. Скоро явственно и дня невооруженного глаза четко выступают силуэты стрелков и огнеметных пар. Некоторые стреляют на бегу, но это так, что бы пугануть нас да подбодрить себя. Нужно подпустить их метров на шестьдесят для верности.

— Лежим жд–е–е–е–м! – растягивая в крике рот, подаю команду, — лежим жд–е–е–е–м! Жд–е–е–м!

Лежащего рядом со мной солдата бьет дрожь. Новобранец, лет тридцати. Все лицо покрыто крупными каплями пота, винтовка мелко дрожит в руках. Я хлопаю его по плечу и улыбаюсь: не бойся, нормально все будет. Он тихим голосом благодарит меня, пытаясь изобразить на лице подобие улыбки. Я снова смотрю в оптику на ряды приближающихся к нам бошей. Вот, вот сейчас они окажутся на линии прицельного огня… Дьявол, да что же время ни черта не идет! Ну… ну…давайте же! Наконец–то! Набираю в грудь побольше воздуха и ору во всю глотку: — Pour la France! (фр. – за Францию!).

От бешеной ярости и дури сперва даже не слышу выстрелов своих. Новобранцы, дураки, стреляют не целясь, один патрон за другим. Рассадив обойму, заряжают трясущимися от волнения и страха руками. Патроны выскальзывают, падают, они достают новые, опять же в спешке. И если удается зарядить, вновь часто и быстро палят.

Опытные вояки стреляют размерено, хорошо прицелившись, не торопясь. У этих ни один патрон в пустую не пропадает. Боши часто падают, кто медленно, нелепо взмахнув руками, кто мгновенно, будто сноп под серпом жнеца. Наконец на флангах застучали пулеметы. Все расчеты толковые ребята, бьют короткими, хлесткими очередями, не трятя ленты в холостую, четко установив прицел на уровне живота. Принимайте гостинчик, нечисть проклятая! Ага, не нравится, бесовское отродье?

И тут вражеские огнеметчики делают несколько залпов. Пламя конечно же не долетает до нас, они еще слишком далеко, но зрелище несущейся на тебя струи огня приводит в ужас многих. Да какое там, многих. Думаю, всех без исключения, в том числе и меня. Кто–то из новичков не выдержал, слишком высунулся из–за укрытия. Видимо решил поточнее прицелится и тут же получил пулю: значит, боши начали стрелять прицельно. Теперь их цепи захлебываются беглым огнем, но стрелять на бегу им явно не с руки.

От вида огнеметных струй пулеметы замолкли на мнгновение, но затем расчеты пришли в себя и орудия сморти бегло застучали вновь. Теперь в атакующих градом летят гранаты. Несколько наших швыряют их без перерыва, одну за одной, веером, в разные стороны. Другие достают эти смертоносные заряды из укладки и так же безостановочно, подают метателям. Осколки страшным стальным ливнем выкашивают бошей. Их раненые валяются на подмерзшей земле, громко и страшно вереща от боли. Дикая, адская какофония. Крики, брань на двух языках вперемешку, падающие под дождем свинца боши, гранатные взрывы, частый винтовочный огонь и венчающие всю эту сцену четкое пулеметное та–та–та–та–та…

Атака отбита. Выставив наблюдательные посты, возвращаемся в траншеи. Все возбуждены до крайности. Приказываю осмотреться и провести перекличку. Потери не малые: при атаке и предшествующем ей обстреле, убито двенадцать человек, семеро ранено, из них трое тяжело. Их нужно срочно осмотреть и хотя бы перевязать. Этим уже занимается Жером с двумя подручными. Посылаю на вторую линию вестового с докладом, просьбой эвакуировать раненых и наладить проводную связь. Дальше необходимо снова укреплять блиндажи и траншеи. Причем немедленно. Закуриваю с третьей попытки и только сейчас смотрю на часы – около семи вечера. Мы пробыли на передовой чуть меньше четырех часов.