Вербовщик - [47]

- Роджер, я вот знаю, что в прошлое ходят, а в будущее? - мне очень хотелось узнать возможно ли это.

- Жека, я еще не столько выпил, чтобы выбалтывать такие тайны, - радостно заявил Роджер и налил себе еще один стакан.

- А сколько тебе надо? - я не надеялся, конечно, услышать что-то еще, но и этого ответа было достаточно.

Роджер довольно долго молчал, при этом сильно помрачнел, аж посмурнел до состояния зимнего снежного бурана.

- Жека, знаешь, а ведь здесь не три этажа, - сообщил он.

- Это как? Вроде было три, что еще один достроили?

Учитель уже все понял и аж заверещал от свой догадки, а я вот, пока пребывал в неведении.

- Раньше дома как строили? С подвалами, Жека, - Роджер налил себе третий стакан и выхлебал его.

"Инерция мышления", - напомнил мне учитель.

- А сколько подземных этажей может быть у такого здания? - я сам подивился, каким хриплым голосом я заговорил.

- На пивни, - Роджер достал пивную кружку, стыренную некогда из английского паба.

Я послушно пивнул предложенного виски.

- Шесть, - заключил Роджер и так гадко улыбнулся, точно нашкодивший подросток.

- О! - мне подумалось, что правильно я тогда начал свои записи. Все время чувствую себя лохом.

- Вот, видишь, - Роджер достал еще одну упаковку с сахарной пудрой. - Закуси.

Я закусил. Виски с сахаром новое слово в науке и технике.

- Я, пожалуй, покурю, - заявил Роджер, - а ты не любитель растительных экстрактов иди, погуляй.

Я сидел дома и записывал на лист план завтрашних мероприятий. Первый пункт лучше пропустить, а поджидать нашего проверяющего на втором пункте его путешествия. Завтра у них пять пунктов. Я смог хорошо подготовиться, проверил, заряда на путешествия хватит, а потом я вернулся в больницу. Все же надо хорошо заболеть, мало ли чем завтрашний день обернется.

Вторым пунктом в инспекторской проверке значилась некая обсерватория в городе Исфахане в 1076 году. У меня было время хорошо подготовиться, грим получился замечательный. Никто бы не признал в таком милом старикане с белой бородой молодого парня из 21 века. Обсерватория нашлась быстро, я зашел и затаился в полутьме. Высокая (вернее будет сказать толстая) комиссия всего-то в лице одного господина Казаченко прибыла только через час. Его поприветствовал весьма представительный, харизматичный мужчина.

Они заговорили, а я слушал и ничего не мог понять. Они обсудили Григорианский календарь, какие-то наблюдения за звездами, а потом перешли к теме женщин. Казаченко интересовался, как там его супруга. Этот тип, которого он называл просто Омаром, как-то не вязался со всем происходящим. Вскорости Казаченко ушел, а мне пришлось еще минут десять отсиживаться в этом неуютном, сером пыльном углу.

Следующий пункт путешествия господина Казаченко заставил меня изображать страстного влюбленного. Я вслед за ним оказался в городе каналов и мостов. Вечер маскарада. Встреча Казаченко с местным резидентом была назначена на мосту. Я привалился к перилам, изображая пьяного вусмерть, но выходило плохо. Казаченко с незнакомцем пошел на прогулку. Я поднялся и сообразил для конспирации подхватить за локоток какую-то даму в маске. Пришлось с ней долго обниматься, а потом обмануть ее ожидания. И даму разочаровал, и толком разговора не услышал. Зато успел сообразить, что на следующее место встречи надо явиться пораньше проверяющего.

Четвертым временем и местом проверки было раннее зимнее утро 1889 года в каком-то лечебном учреждении, говорили характерно шпрехая. Я нарядился в белый халат и стал мыть полы. Казаченко явился к полубезумному господину с которым перекинулся всего двумя словами. Казаченко обещал увеличить финансирование резидента, которому приходится прибегать ко столь радикальным мерам потому, что нечем платить за жилье. Я так и не понял, кто этот господин, но догадка возникла, когда услышал чей-то шепот: "Фридрих".

В пятое место инспекции я не подался. Лондон мне уже был поперек горла, да и заряд на перемещения кончался, как-то не хотелось оставаться в том самом Лондоне. Я вернулся в больничку на свое койко-место. Полежу, подумаю, может чего и пойму.

"Прааааально!", - послышалось от учителя.

"Получается, что разговор о жене я слышал только один раз. Разговоры были о деньгах, о достижениях эпохи, но не о женах. С женщинами он не встречался. Ничего криминального не предпринимал".

"А чего бы ты хотел? Это ведь официальная поездка".

Я с трудом удерживался от злости на самого себя. Поездка действительно была официальная, надо было смотреть за ним в неофициальной обстановке. Учитель прав.

В общем следующая декада представляла собой периодические посиделки с Роджером и слежку за Казаченко. Я выследил пять домов и соответственно семей товарища из ССБ. Разные времена, разные женщины, в трех семьях были дети. В двух нет. Только вот отношения уж сильно напоказ: поцелуи на пороге дома, объятия, цветы, шумные скандалы и не менее шумные примирения. Пару раз меня пробивало, ну, чувствую, что он смеется надо мной.

"Думаю, что достаточно", - осадил меня учитель. - "Ты знаешь уже много, теперь надо воспользоваться этой информацией".