Вербовщик. Подлинная история легендарного нелегала Быстролетова - [59]
Но не всю книгу, а только вторую часть и в сокращенном виде. Поделенная на очерки, она увидела свет в 1963 году в семи выпусках журнала под названием «По следам одного путешествия». И никаких замечаний редакция не получила! Более того, Дмитрия Александровича пригласили выступить на радио и в Доме ученых.[268] Проявило интерес издательство «Советский писатель» – рукопись, правда, мурыжили более десяти лет.
Если конголезская история была мистификацией, то она прошла самую взыскательную проверку (настоящий разведчик должен уметь создавать подобные легенды). Но в таком случае зачем понадобилось подкреплять ее упоминанием в книге «Испытание одиночеством», которую автор и не надеялся когда-либо опубликовать? Воспоминания об Африке, по словам Быстролетова, помогли вытерпеть тяжелейшее заключение в Сухановской тюрьме:
«Широко открытыми глазами я смотрю в стену и совершенно ясно, в мельчайших подробностях вижу небольшое озеро в экваториальном лесу – нависшие над горячей бурой водой деревья и купающихся коричневых пузатых человечков: это – пигмеи, самые маленькие люди на земле…»[269]
Личность и биографию Гая ван Эгмонта он частично срисовал с Генри Пика. А что с самого себя? Вот главный герой размышляет о своем неуемном характере:
«Всю жизнь мне приходилось наблюдать внутри себя иногда мирное, но чаще полное раздоров сосуществование целой кучки разных людей».
Примеряет походную экипировку:
«Я стоял и смотрел в зеркало – и как будто бы видел там отражение своей юности: залитые солнцем палубы, белые гребни волн и веселую игру соленого бриза пестрым флажком на мачте».
Сходит на берег в порту Алжира:
«Где люди, там всегда есть что посмотреть и послушать!»[270]
Наблюдательность везде и всегда – одно из главных качеств успешного разведчика.
«Он был хорош, как Кларк Гейбл, только русоволосый…»
Этот американский киноактер в то время считался едва ли не самым красивым мужчиной в мире, пресса именовала его королем Голливуда. Эмигрантка Шарлотта Моос не удержалась от мысленного сравнения, когда познакомилась с Дмитрием Быстролетовым. В своих письменных показаниях, данных MI5 в 1940 году, Моос интерпретировала его фамилию как Buistroleto и упорно называла Джоном. Вероятно, так он и представился при первой встрече в Амстердаме, куда Шарлотта приехала, еще не догадываясь, во что ввязался ее лондонский кавалер – связник советской разведки.
Ирландец Брайан Гулд-Верскойл – в обычной жизни инженер-электрик из корпорации BBC – состоял в молодежной организации Компартии Великобритании, симпатизировал СССР и учил русский язык. Его старший брат Нейл, убежденный коммунист, эмигрировал в Советский Союз в 1932 году. Брайан трижды гостил у него в Москве, мечтая как-нибудь стать гражданином государства рабочих и крестьян. Во время последнего визита с ним и пообщались люди из ОГПУ, снабдив парижским адресом для связи.
«Он идеализировал жизнь в России… Его иллюзии даже перевешивали мои»,
– отмечала Моос, бежавшая из гитлеровской Германии вместе с мужем, экономистом по профессии и коммунистом по взглядам. Брайан и Шарлотта познакомились в лондонском «Linguists Club» – ирландец учил немецкий, ей требовалось подтянуть английский. Приятельские отношения переросли в близкие.
В начале октября 1935 года Гулд-Верскойл предложил провести с ним уикенд в Париже. По прибытии он встретился с каким-то человеком, якобы обещавшим помочь перебраться в Россию. В ноябре Брайан взял подругу с собой в Амстердам. Здесь круг контактов оказался шире, и он уже не скрывал их: Быстролетов, то есть Джон – именно с ним была встреча в Париже, Кривицкий – его фамилию Шарлотта узнала позднее по публикациям в газетах, некая дама-фламандка и русский мужчина, приехавший из Америки и явно неравнодушный к алкоголю (не исключено, что Кавецкий, отличавшийся той же склонностью). Вместе с ними Брайан ненадолго съездил в Гаагу (вероятно, потому что там под крышей антикварного магазина базировалась резидентура Кривицкого) и вернулся в превосходном настроении. Шарлотте он рассказал, как по пути на вокзал и обратно на пару с Джоном декламировал Шекспира, а в подходящий момент спросил: могла бы его подруга тоже поехать в СССР? – и получил согласие.
А потом в Лондоне начались странные встречи. Брайана зачем-то навестила та самая фламандка (много лет спустя британская контрразведка опознала в ней Жермину Шнайдер – связную советской разведывательной сети «Красная капелла»[271]). В другой раз он упомянул, что виделся с лучшим другом главы британской разведки. Был еще и загадочный «кто-то», о котором Моос немножко узнала уже в Москве, – родом из Венгрии, приехал в Англию из Голландии и открыл какой-то бизнес, по-русски его имя звучало как Федор.
