Вербовщик. Подлинная история легендарного нелегала Быстролетова - [33]

Борьба с этой организацией, объединившей значимые силы по всему миру, являлась одной из главных задач ИНО – особенно острой после того, как выяснилась ее нацеленность на проведение диверсий и террористических актов в Советском Союзе. Некоторых агентов РОВС удавалось задерживать в приграничных районах. Однако одна из групп добралась до Ленинграда, забросала бомбами партклуб и скрылась. В июле 1928 года ИНО стало известно, что генерал Кутепов, возглавивший РОВС после смерти Врангеля, «ведет горячую вербовку добровольных агентов, готовых выехать в СССР для террористической работы». По свидетельству офицера-белоэмигранта, центром разведывательной деятельности РОВС была Прага:

«[Эта работа] руководилась и осуществлялась капитаном Павлом Трофимовым… Школы разведывательной службы в полном смысле этого слова я не знал. Мог лишь быть инструктаж с людьми, уже бывшими в пределах СССР и в пограничных государствах. Инструктаж заключался в знакомстве с обычаями и нравами, речью, наиболее употребимыми словами, подбором соответствующей одежды, в умении держать себя во всех слоях населения, необходимых приемах для сбора сведений и заведения знакомства».[165]

Не на след ли этих курсов удалось выйти Быстролетову? Руководители РОВС могли выбрать для инструктажей квартиру Иностранцева как надежнейшего высшего офицера (в последние месяцы у Колчака он служил в должности генерал-квартирмейстера, то есть отвечал за военную разведку). Трудно судить, насколько добытая информация помогла постепенно свести на «нет» активность Боевой организации Кутепова. Свой вклад внесли все европейские резидентуры ИНО. Наиболее весомая информация о русской военной эмиграции поступала из Парижа и Берлина. Но из столицы Чехословакии тоже приходили важные агентурные сведения.

Так, в марте 1927 года ИНО стало известно: генералом Кутеповым «образован в Праге вербовочный комитет… на предмет записи добровольцев в Русский национальный корпус, имеющий выступить против Советского правительства на территории Китая»[166]; вербовкой руководит старший офицер Галлиполийского землячества Трофимов, ему помогают два студента-белоэмигранта.[167] Названное землячество изначально существовало на правах группы в Союзе русских студентов, а в 1926 году стало полноценным отделением Общества галлиполийцев – основы РОВС. Врангель и Кутепов создавали это общество как преемника 1-го армейского корпуса (в первое время после эвакуации разместившегося в лагере у греческого Галлиполи). В документах советской разведки источник в Галлиполийском землячестве не упоминается, но можно не сомневаться, что он был приобретен не без участия Быстролетова. В 1928 году ИНО получил из Праги список руководителей землячества с указанием адресов проживания, список членов Совета Общества галлиполийцев в Париже и кандидатов на перевыборы, сведения о разногласиях в землячестве и многочисленном отделении общества в Югославии (дополнили картину внутренних интриг и конфликтов, расшатывающих военную эмиграцию), сведения о контактах лидеров землячества с чехословацким правительством (показали, что оно скорее по инерции сочувствует белой эмиграции и даже считает заслугой большевиков «сохранение России, что другая власть навряд ли сделала»).[168]

* * *

Годы двойной жизни в Чехословакии Дмитрий Быстролетов называл «фантастической сменой лиц и положений, водоворотом неожиданностей и опасностей».

Расставаясь с Лярош, он объяснил, что его отзывают в СССР, и поэтому быть вместе они не смогут.

Два происшествия показали, что ему на самом деле придется насовсем уехать из Праги. Источник на заводе «Škoda» пришел на явку крайне встревоженный: вместо обычного условного письма – сигнала о встрече – он получил конверт с наклейкой, где красовалась пятиконечная звезда. Инженер дал понять, что с этого момента прекращает связь. Как выяснил Быстролетов, сотрудник торгпредства, которого он попросил бросить конверт в ящик где-нибудь в городе, отправил его служебной почтой. Попытка вербовки секретаря Союза промышленников Чехословакии вообще провалилась. Гольст поручил Быстролетову пригласить «пана доктора» в торгпредство и предложить стать информатором советской разведки – у резидента имелись сведения, что чех увяз в долгах и нуждается в деньгах. Секретарь с возмущением отверг взятку – а Быстролетов в результате раскрыл себя.[169]

В ноябре 1929 года Самсонова-Гольста перевели в берлинскую резидентуру ИНО. Быстролетов готовился к отъезду в Москву. Визит бывшего шефа застал его врасплох. Николай Григорьевич предложил Дмитрию новую работу – на этот раз без прикрытия, полностью нелегальную, с чужим паспортом, в условиях, когда, возможно, неоткуда будет ждать помощи.

«Мы с женой не спали всю ночь, – вспоминал Быстролетов. – Она не хотела, уговаривала ехать в Москву. Я соглашался с ней, но, когда явился Гольст, неожиданно для себя сказал: “Да!”».[170]

Косте Юревичу, знавшему, что его друг – не вполне обычный экономист торгпредства (в 1928 году Юревич «переслал два-три письма по спецзаданиям»), Дмитрий сказал, что уезжает в СССР, поскольку получил направление в Институт монополии внешней торговли. При этом в трудовом списке Быстролетова появилась запись о назначении экономистом в Наркомат тяжелой промышленности. А согласно секретному приказу по ОГПУ, он с 1 февраля 1930 года был «принят на должность старшего переводчика» (персональных званий у чекистов еще не существовало).