— Это ее отец! — показывает Биби рукой на Шемшат.
Девочки-маски поворачиваются к Шемшат, перестают смеяться, лишь только их маски веселы.
Шемшат уже успела взять себя в руки, усмехается.
— Это не мой отец, — как можно спокойнее и безразличнее говорит она.
Биби от такой наглой лжи даже задыхается, она хватает за руку Шемшат и силой возвращает к окну.
Пьяница невесть каким образом оказался на крыше маленького магазина-будки напротив детского дома, куда девчонки бегали полакомиться мороженым. Над дверями будки тускло горела лампочка-сигнал. Пьяница, балансируя на крыше, не выпуская цветы, все же падает, но чудом удерживается и вновь поднимается.
Шемшат, когда он поскользнулся, невольно хватается за подоконник и до боли сжимает руки — теперь она выдает свое волнение.
Пьяница что-то кричит, обращаясь к окнам дома.
Биби смотрит на Шемшат, смотрит на пьяницу, потом раскрывает окно, и до девочек долетает:
— Шатды! Шатды-джан! Доченька!
Эти слова, словно камень, ударили Шемшат, и она вся уже окаменела, а Биби в своей детской ярости, в мести, которая не знает милосердия, торжествует:
— Видишь! Это твой папочка, который погиб в горах! Он же пришел на свидание с тобой! Что же ты не идешь к нему?!
Девочки смотрят то на Биби, то на Шемшат.
Пьяница, увидев распахнутое окно, кричит:
— Шатды! Доченька! С Новым годом!
Он протягивает свой помятый и увядший букет, пробует что-то станцевать и, крепко топнув ногой, пробивает крышу, и сразу же раздается резкий звонок, начинает мигать дежурная лампочка, извещая, что на магазин-будку совершено нападение. Пьяница, как от назойливой мухи, отмахивается от громкого звонка.
— Хорошо, хорошо, не буду. Сейчас уйду
Он пытается выдернуть ногу, и это опять у него получается смешно. Девочки не выдерживают и начинают смеяться. Громче всех смеется Биби. Наконец пьяница выдернул ногу, но не удержался и упал, покатился по крыше вниз. Смех детей сменяется отчаянным визгом. Но и здесь пьянице повезло: он зацепился полой пальто за гвоздь и повис на нем. И девчонки вновь смеются. Только одна Тылла уже давно не смеется и все смотрит на Шемшат, из глаз которой катятся безмолвные слезы.
Вокруг будки уже собралась небольшая толпа, подъехала милицейская машина, поставили лестницу, а пьяница, дотянувшись ногой до лестницы, спихивает ее.
— Я сам, я сам сойду.
Старое пальто не выдерживает — слышится треск разрываемого материала.
Шемшат не выдерживает.
— Папа! Папочка! Не надо! — кричит она отчаянно и бежит из комнаты.
Она бежит по залу, где стоит елка, гремит музыка, радостно поют и играют дети. Бежит по лестнице, по которой вверх и вниз снуют детдомовцы в карнавальных костюмах.
На нее удивленно оглядываются, а Шемшат бежит и бежит. Распахивает двери и выбегает во двор. Отца уже посадили в машину. И еще более громкий крик пронзает эту предновогоднюю ночь:
— Папа! Папочка!
Машина, резко набирая скорость, трогается.
Шемшат срывается с места и бежит за машиной, которая все удаляется и удаляется по ночной улице. Но она бежит за машиной и уже не кричит, а шепчет:
— Папа! Папочка! Я с тобой! Только не надо пить! Я прошу тебя! Я хочу к тебе!
Девочки в масках стоят и смотрят из окна вниз. Они снимают эти веселые маски, и мы видим их погрустневшие лица и тоскливые глаза.
Биби тоже снимает маску — она плачет.
