Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" - [116]

— Кэно! — вскричал он. — Нужны еще вертолеты! Вертолеты, Кэно!

— У нас нет, — прошептал вожак.

— Люди мрут! Наши люди мрут! Дайте мне шестистволку! Богом молю! Шестистволку!

— Возьми, черт побери! — испуганно пробормотал Кобра, открывая вход на базу. — Кэно, нужно уходить.

Блад скрылся во тьме, но вскоре вернулся с оружием. Он снова уходил на войну.

— Пусть только, суки, рыпнутся! — прорычал он. — Мы их на фарш перемелем!

Он с трудом держался на ногах, но он шел. Он шел в последний бой. Его силуэт таял в вечерних сумерках. Он ушел в ночь… и более не вернулся.

Кобра еще долго сидел у главного въезда, слушая ужасающие, лихорадящие душу звуки боя. Он боялся этой войны, боялся смерти, но в душе жалел, что он не там. Может, даже жалел, что не погиб, и что ему приходиться жить с воспоминаниями обо всем, что произошло на Манхеттене.

Раздался сигнал тревоги. Кобра бросился в главный зал. Там стояли Кэно, Кира и Джарек. Они смотрели на мониторы, отображавшие информацию с камер наблюдения. Главарь тревожно пристукивал правой ногой и перебрасывал в руке нож.

— Агенты полковника Блейда на базе, — удрученно сообщил Джарек. — Прошли через черный ход. Вопрос в том, как им удалось…

Кэно опустил нож и замер, подперев голову кулаком.

— Среди нас предатель, — на выдохе мрачно изрек он. — Тот, кому есть, за что меня ненавидеть. Тот, кто выжил после атаки «Красных драконов». Тот, кого сейчас на базе нет…

— Кабал? — предположила Кира.

Кэно склонился над пультом управления, напряжено стуча пальцами по кнопкам, вводил какую-то комбинацию цифр. Он запустил программу, на мониторе загорелись цифры таймера.

В этот момент за спинами анархистов грянул взрыв. Тяжелая дверь рухнула на пол, на нее посыпались бетонные обломки стены и серо-бурая пыль. В зал вошла лейтенант Соня Блейд. Кэно медленно повернулся к ней лицом и взглянул на нее с безнадежной тоской. Былого блеска во взгляде Кэно уже не было — его глаза были пусты, в них была непроглядная, вечная тьма.

— Привет, детка. Снова скучала по мне?

— Я намерена вызвать тебя на честный поединок, Кэно!

Кэно сделал несколько шагов вперед, хромая на левую ногу, и встал перед ней, гордо расправив плечи.

— Вызов принят, — проговорил он, устало понурив голову. — Выбирай: в рукопашную, на ножах…

— Нет! — крикнула Кира и метнулась к Кэно. Она заслонила его собой, ее руки легли на рукояти ножей. — Драться с тобой буду я!

— Детка, ты чего? — опешил Кэно. — С ума сошла? Это я должен прикрывать тебя.

Кира положила руку ему на грудь и взглянула ему в глаза с сочувствием и болью:

— Ты не в лучшей форме, чтобы сражаться. Ты сам говорил: я единственный способный боец. Уходи с Коброй и Джареком. Вы знаете, куда идти.

— Нет! — закричал Кобра, самоотверженно бросившись вперед. Он взял Киру за руку и шепнул ей на ухо: — Я не уйду. Я прикрою тебя, Кира.

— Двое на одного — это не по-честному, — проговорил низкий голос из коридора, и в зал вошел майор Бриггс.

Кэно, задыхаясь от злобы, бросил на него такой взгляд, точно метнул в чужое сердце нож.

— А усиливать себя в четыре раза — это честно? — яростно вскричал он. — Эх, а Тремор кирпичи ребром ладони разбивал… Кобра, уходи! Этого гада я возьму на себя!

— Я же сказал, что не уйду! — закричал парень. — Я прикрою вас! — он подбежал к Джареку и незаметно вручил ему ключи: — Ты знаешь, куда идти.

Неожиданно в зал вошел еще один человек. Он остановился перед взорванной дверью, на его лицо легла тень. Кэно вспомнил, что уже видел этот образ. Человек был в старой одежде, в тяжелых истоптанных сапогах, его покрытые ожогами руки в черных перчатках были сжаты в кулаки, по плечам спадали ровные черные волосы.

— Теперь все по-честному. Три на три, — сипло проговорил он и шагнул вперед. Это был Кабал.

— Что ж, все мы здесь выкупаны в крови, и не раз, — злобно произнес Кэно, глядя на Кабала, — душа каждого из нас намертво погрязла в омуте грязи и крови. Но есть один порок, который не прощаем даже мы — конченые психопаты и головорезы: это предательство!

— Я не на твоей стороне, — презрительно говорил Кабал. — При том уже давно. Знаешь, кто я на самом деле? — Кабал снял респиратор, показывая то, что раньше было лицом. — Смотри на это лицо, тварь, — может, узнаешь, найдешь под шрамами знакомые черты? Кто я? «Обкуренный недоносок» — так ты говорил? — «вечно пьяный грязный безмозглый панк», которому ты в 1988 году подкинул наркоту! Из-за тебя я попал в «Лагерь гладиаторов»! К твоему несчастью, одноглазый упырь, я выжил и вернулся на свободу, отмотав строк в тюряге особо строгого режима! Как же тебе не повезло, что я не сгнил там заживо — я вернулся в клан лишь затем, чтобы уничтожить тебя! Теперь понимаешь, как давно я тебя ненавижу?! Это ты сломал мою жизнь, Кэно!

— Жизнь? С этим я тебе помогу — ты умрешь, сучара!

Кэно смотрел на лица врагов, тяжело и хрипло дыша от ожесточения. Он напряг все мышцы, оскалил зубы, стал в боевую стойку. Его агрессия ожидала молниеносного выхода, выброса всей накопившейся в душе горести и злобы. Но в глубине души не оставалось ничего, кроме боли. «Дьявол! — сокрушался он про себя. — Поклялся служить клану, сражался со мной плечом к плечу, из тюряги помог меня вытащить, но в то же время копал под меня, ненавидел всем сердцем и готовился уничтожить! Не-ет, я подозревал. Я знал! Просчет! Но ведь сражался за меня — и предал! Самая грязная тварь из всех, что я знал!».