Верь - [172]

Внутри все взрывается от боли, по щекам текут злые слёзы. Мне так хочется представить, что это действительно Кай, обнять крепко и навсегда остаться в этом сне, рядом с ним. Божок знает мою слабость, обнимает так, как сделал бы он, чем заставляет снова расплакаться.

— Я даже охотников ненавидеть не могу, — признаюсь сквозь слёзы, — мстить им не могу!

— Потому тебя и выбрала Веда, слишком умной была ведьма, — вздыхает божок где-то над моей головой, поглаживая по голове рукой. — Но простых вещей не понимала.

В его словах восхищение, и я понимаю, что этот мужчина чувствует на самом деле, так говорят мужчины о своей любимой, той что свела с ума. Мне больно слышать это этим голосом, больно видеть вот этот затуманенный воспоминаниями взгляд на этом лице. Отшатываюсь назад, смотрю слегка в сторону и прекрасно понимаю почему ведьма могла пожелать его смерти.

— Я хочу, чтобы это все кончилось, выпустите меня, — прошу, чувствуя себя раздавленной и разбитой.

— И ты готова умереть от перехода? — иронизирует божок, не понимая, что мне не смешно.

Поднимаю глаза, смотрю в эти такие знакомые, такие родные глаза и не могу сказать и слова. Кай бы разозлился, очень разозлился если бы я просто сдалась.

— У меня есть выбор? — вздыхаю, опустив плечи. — Мой зверь умер, все умерли, и я тоже умру.

— Кто сказал, что умерли? Ты видела тела? Неужели ты считаешь, что моя кровь настолько слаба? — гордо и нахально спрашивает он у меня заводя в тупик.

У меня даже рот открылся от удивления. Подождите, это он сейчас издевается, или делал это раньше, игнорируя моя вопрос? Хотя какая разница, если есть шанс что он жив, все они живы. Мои губы дрожат, дергаются уголки губ делая что-то похожее на улыбку, а сердце замирает в неверии.

— Это правда? Он жив? Они живы? — не могу сдержать эмоций, сжимая руки волчьего божка, словно так заставлю его сказать то, что мне хочется услышать.

— Для того что бы ты узнала ответ, тебе нужно проснуться. В этот раз ты не сможешь просто этого пожелать. Я дам тебе часть своего зверя, что бы у тебя был хотя бы шанс перейти. Это все что я могу сделать для тебя, девочка. Ты согласна?

У меня нет сил разговаривать, так что в ответ только утвердительно киваю головой, словно болванчик.

— Хорошо, — улыбается он такой знакомой улыбкой, и подойдя ко мне и целует в лоб. — Береги его.

Его улыбка растворяется и сам образ стирается, словно это и правда всего лишь сон.

Глава 22. Кай

Глаза закрываются, слишком устал. Останавливаюсь возле двери и прислоняюсь к косяку. На мгновение закрываю глаза, и перевожу дух. Надо заканчивать с этим, но я не могу. Хватаюсь рукой за косяк и сжимаю его с такой силой, что на дереве остаются вмятины. Действительно устал, раньше бы просто разломал его на кусочки.

— Брат, — слышу сзади взволнованный голос друга, потому беру себя в руки, отпускаю косяк и распрямляю плечи.

— Что? — скрываю свою усталость за раздражением.

— С тобой все в порядке? — задает он вопрос, который уже вторую неделю бесит больше всего на свете.

Его рука осторожно сжимает моё плечо. Он хочет меня поддержать, но не понимает, мне это не нужно, особенно от него. Дергаю плечом, и брат слегка ослабляет пыл, отходит на несколько шагов и неловко молчит.

Чёрт, когда же я смогу избавиться от этого чувства? Когда перестану его винить?

— Что ты хотел? — спрашиваю, как можно более спокойно.

— Кристина…

Он начинает говорить, и у меня появляется почти невыносимое желание сломать ему шею. Дело не в блондинке, даже не в брате, дело в том, что я их обоих кажется ненавижу. Так тяжело его слушать и испытывать ненависть, мне даже дышать сейчас тяжело, задерживаю дыхание. Концентрируюсь на том, чтобы просто смотреть, даже ни слушать, ни вникать в то, о чём он говорит. Мой лучший друг, человек которого я считал братом и единственным родным человеком перестал им быть из-за какой-то… девушки.

Чёрт! Как же тяжело о ней думать все время, но я не могу перестать. Вообще ничего не могу, и это уже откровенно бесит!

Сжимаю зубы со всей силы, прикрываясь сдержанной улыбкой, больше похожей на гримасу. Юра даже не заметил, слишком занят собственными переживаниями, своей прекрасной жизнью. Действительно, чего уж ему переживать о том, что чувствую я, когда у него такая «радость»: мертвая Кристина проснулась! Плевать что слегка сошла с ума и в волчицу сразу превратилось, но это куда лучше, чем не знать где она, как она, жива ли, чёрт бы ее побрал?!

Выдержки не хватает, моя рука пробивает стену, на которую опирался. Дышу тяжело, пытаясь успокоится, но все уже застелила красная пелена.

— Брат? — слегка испуганно подает голос кудрявый, за его спиной на шум выходит Дима.

На художнике которую неделю нет лица, только он сейчас может меня успокоить. Смотря на него я от чего-то вижу себя и это меня слегка пугает. Выдыхаю, опускаю плечи, но не могу отпустить злость.

— Почему ты здесь? — задаю давно волнующий меня вопрос.

Барт теряется, собирается что-то сказать, но я не даю.

— Я просил только об одном, но ты не смог и этого сделать, — говорю то, что давно уже хочу, но не чувствую от этого облегчения.

На его лице растерянность быстро сменяется злостью, так на кудрявого похоже. Никогда не умел признавать собственную вину.