Верь в мою ложь - [22]

— Да, но она опять не захотела со мной говорить, Родни. Я хочу сказать, она говорила, но не рассказывала. Заявила, что не представляет интереса. Она просто его жена, они познакомились, они влюбились, они поженились, они вернулись в Англию, и на этом её часть истории заканчивается. Насколько я мог понять, она, безусловно, ему преданна. Но всё, что он сделал, он сделал сам. И она сказала, что как раз в этом и выгода для него, то есть она сказала: «в этом его мужество», но выгода в том смысле, что в статье нужно говорить о его собственных усилиях, а не о её участии. Ну, ещё она добавила нечто вроде: «Вы должны понять, как это важно для Николаса — чтобы все признали, что он сам справился!» Она имела в виду его выздоровление. Я понял, что для неё важно вот что: признание поможет Николасу наладить отношения с отцом, и я именно это направление и придал статье, но там вроде бы и нет ничего другого…

— Я вообще-то знаю, что ты не полный дурак, — перебил его Родни. — Но начинаю думать, что ты глухой. «Смерть сексуальна, смерть возбуждает» — вот что я говорил. Ты ведь это слышал, не так ли?

— Ну да, слышал. А она очень сексуальна, его жена. Надо быть слепым, чтобы…

— Забудь про жену! Она ведь не мёртвая, так?

— Мёртвая? Нет, конечно. Мне показалось, что это была метафора, Родни.

Аронсон одним глотком прикончил остатки кофе. Это дало ему возможность взять себя в руки и не придушить молодого человека, потому что ему отчаянно хотелось это сделать. Наконец он сказал:

— Уж поверь, когда я решу использовать какую-нибудь долбаную метафору, ты это сразу поймёшь. Но понимаешь ли ты, хотя бы смутно, что двоюродный брат твоего героя мёртв? Недавно скончался, если быть точным? И что погиб он в лодочном доме, где свалился в воду и утонул? И что лодочный дом, о котором я говорю, принадлежит отцу твоего героя?

— Утонул тогда, когда я был там? Невозможно, — заявил Зед. — Вы можете решить, что я ослеп, Род…

— С этим спорить не стану.

— …но вряд ли я пропустил бы подобный факт. Когда он умер и о каком кузене вы говорите?

— А что, их несколько?

Зед поёрзал в кресле.

— Ну, вообще-то не знаю… Ян Крессуэлл утонул?

— В том-то и штука, — ответил Родни.

— Его убили?

— Если верить результатам дознания, это был несчастный случай. Но вряд ли в этом суть, потому что смерть всегда восхитительно подозрительна, а подозрения — это наши хлеб с маслом. Кстати, это метафора, на случай, если ты не понял. И наша задача — раздуть огонь… снова метафора. Похоже, я сегодня в ударе. Раздуть огонь и наблюдать, как он пожирает поленья.

— Слишком избито, — пробормотал себе под нос Зед.

— Что?

— Нет, неважно. Так вы хотите от меня именно этого? Я так понял, что есть причины заподозрить грязную игру, в которую вовлечён Николас Файрклог, так? В общем, я представляю, как это может выглядеть: бывший наркоман вываливается из поезда спасения, по каким-то неясным причинам убивает своего двоюродного брата и, судя по всему, остаётся безнаказанным? — Зед с силой хлопнул себя по бёдрам, как будто готов был встать и немедленно уйти. Но вместо этого он сказал: — Родни, они выросли вместе, как родные братья. И в моей статье, в первом варианте, об этом говорится. Между ними не было ненависти. Но, конечно, можно изобразить нечто похожее на историю Каина и Авеля, если вас это устроит.

— Не устроит. И смени тон.

— Тон?

— Ты чертовски хорошо меня понял. Мне бы надо просто дать тебе под зад и спустить тебя с лестницы, но я намерен вместо того оказать тебе милость. Я собираюсь сказать тебе три словечка, и надеюсь от всей души, что Господь заставит тебя насторожить уши. Ты меня слушаешь, Зед? Я не хочу, чтобы ты пропустил эти слова. Вот они, внимание: Новый Скотленд-Ярд.

К полному удовлетворению Родни, эти слова действительно остановили Зеда Бенджамина, готового доказывать свою правоту. Репортёр нахмурился. Задумался. И наконец сказал:

— А что насчёт Скотленд-Ярда?

— Они в деле.

— Вы хотите сказать, они расследуют этот случай?

— Я хочу сказать кое-что получше. Они отправляют туда одного типа — такого, знаешь, в замшевых ботиночках, если ты меня понимаешь. И он не из Независимой комиссии.

— То есть это не внутреннее расследование? А тогда что это такое?

— Особое назначение. Всё шито-крыто, никому ни словечка, полная секретность. Ему, судя по всему, дали задание составить список тамошнего народа и дважды его проверить. И доложить начальству, когда закончит.

— Но зачем всё это?

— А вот в этом-то и суть, Зед. Что-то кроется за этой смертью.

Родни хотелось добавить, что это как раз то, что Зед и должен был узнать там, на месте, если бы как следует постарался, если бы приложил такие же усилия, какие прилагал сам Родни, чтобы очутиться на месте редактора…

— То есть мне не нужно ничего выдумывать, чтобы добавить перца в статью, — сказал Зед, как будто нуждался в уточнении. — То, о чём вы говорите, уже имеется…

— Мы, в «Сорс», — почти набожным тоном произнёс Родни, — не нуждаемся в выдумках. Нам просто нужно искать всё прямо на местах.

— А можно спросить… Откуда вы это знаете? То есть я имею в виду Скотленд-Ярд. Как вы могли узнать, если всё делается тайно?