Венские этюды - [30]

На виселице, ввысь торчащей над равниной,

Застыв и скорчившись, повисли трупы в ряд.

Вороны клювами их, дергая, долбят.

И страшен мертвых пляс на фоне черной дали;

А волки до костей их ноги обглодали.

В лохматый, сажею наляпанный простор

Колючий остролист крюки ветвей простер.

А там три смертника, расхристанных и диких,

Шагают босиком. И конвоиров пики

Под пиками дождя в гудящий мрак небес,

Сверкая, щерятся струям наперерез.

Перевод В. Левика

Час любви

На мглистом небе красный рог луны.

Туман как будто пляшет у опушки.

Луг задремал, лишь квакают лягушки,

И странной дрожью заросли полны.

Уже закрылись чаши сонных лилий,

В кустарнике мерцают светляки.

Как призрачные стражи вдоль реки,

Вершины в небо тополя вонзили.

Со сна взметнулись и куда-то прочь

Сквозь душный мрак летят большие птицы.

Бесшумно плещут бледные зарницы,

И всходит белая Венера. Это ночь.

(Перевод В. Левика)

Пикник

— Маркиз, поправьте свой парик!

— Ты пьешь? — Аббат не знает меры.

— О, Камарго, один лишь миг!

Ваш поцелуй пьяней мадеры!

— До, ре, ми, фа… Я жизнь отдам!

— Аббату лучше снять сутану.

— На все готов для милых дам,

Я с неба звезды вам достану.

— Позволь тебя любить, позволь

Твоею быть собачкой!

— Бросьте!

— Пастушки к пастушкам! Ми, соль…

— А, и луна пришла к нам в гости!

(Перевод В. Левика)

В традиции последующей французской поэзии импрессионистическое начало сохраняется так устойчиво, что при желании можно составить целую антологию французской импрессионистической поэзии конца XIX — первой половины XX веков. Не углубляясь в эту тему, приведем лишь одно стихотворение Г. Апполинера:

На учении

Навстречу кухням и подводам

Четыре пыльных пушкаря,

Призыв шестнадцатого года,

Шли в тыл, о прошлом говоря.

Они в простор полей смотрели

И равнодушья полный взгляд

Через плечо бросали еле,

Когда кряхтел им вслед снаряд.

И, говоря под свист железа

О днях не будущих — былых.

Солдаты длили ту аскезу,

Что умирать учила их.

(Перевод Ю. Корнеева)

В заключение, подходя вплотную к теме модернизма, нам особенно хотелось бы остановиться на импрессионизме в творчестве выдающегося французского поэта Артюра Рембо. Вот пример одного из его импрессионистических стихотворений:

Ищущие в волосах

Дитя, когда ты полн мучений бледно-красных,

И вкруг витает рой бесформенных теней, —

К тебе склоняется чета сестер прекрасных,

И руки тянутся с мерцанием ногтей.

Они ведут тебя к окну, где голубые

Теченья воздуха купают купы роз,

И пальцы тонкие, прелестные и злые,

Скользят с неспешностью в кудрях твоих волос.

Ты слышишь, как поет их робкое дыханье,

Лаская запахом и меда и весны;

В него врывается порою свист: желанье

Лобзания иль звук проглоченной слюны?

Ты слышишь, как стучат их черные ресницы,

Благоуханные: по звуку узнаешь,

Когда в неясной мгле всей этой небылицы,

Под ногтем царственным вдруг громко хрустнет вошь.

И вот встает в тебе вино беспечной лени,

Как стон гармоники; тебе легко дремать

Под лаской двух сестер; а в сердце, в быстрой смене,

То гаснет, то горит желание рыдать.

Но с точки зрения связи литературного импрессионизма с модернизмом гораздо важней следующее: «У Рембо мы не находим столь явно выраженной эстетической декларации. Но мы смело можем сказать, что если Бодлер только подошел к импрессионизму, если Верлен оставил нам целый ряд чисто импрессионистических (если уж пользоваться этим термином) сюжетов, то Рембо продвинулся еще на несколько шагов дальше. В XIX веке живопись часто опережала в своем новаторстве поэзию, но у Рембо получилось обратное. Мы узнаем в его творчестве мотивы позднего Дега и Тулуз-Лотрека, то есть живописи 80-х — 90-х годов. (Вспомним, что последние литературные произведения Рембо датированы 1875 годом — кстати, напомним, что он родился в 1854 и умер в 1891 году. — А. К.) Но особенно удивительно то, что еще в 1871 году, то есть за три года до первой выставки импрессионистов, он писал такие, например, стихи, как „Париж опять заселяется“, как „Пьяный корабль“, сближающие его поэзию с живописью фовизма, а может быть, и более поздних течений, то есть с XX веком. Та же парадоксальность ассоциаций, та же гиперболичность, тот же метафорический гротеск, которые применительны к художникам, живописи нужно определять, конечно, другими словами, но которые находят в живописи явно ощутимое соответствие» (В. Левик. «Поэты эпохи импрессионизма»[30]).

* * *

Возвращаясь к основной теме заметок — развитию литературного импрессионизма, — необходимо отметить, что, казалось бы, не имеет перспективы для дальнейшего развития сосредоточенность на мелких деталях, едва заметных переживаниях и впечатлениях, так характерных для импрессионизма и чуждых реализму, должна была скоро исчерпать себя. Однако на деле все сложилось по иному. Если для некоторых писателей, как, например, для П. Альтенберга, импрессионизм стал апогеем в их творческом развитии, то, по крайней мере, у одного писателя чисто импрессионистического склада — Марселя Пруста — этот метод в сочетании с изощренным психологизмом дал выдающийся результат, выразившийся в создании одного из первых шедевров модернистской прозы — романа «В поисках утраченного времени», гигантского — более полутора миллиона слов, свыше двухсот персонажей, — полотна, описывающего жизнь аристократической буржуазной верхушки Франции на рубеже XIX–XX веков.