Венок гор - [6]
Ничего и никого не осталось в мире, кроме той боли и Веля. И он побежал, как мог — заковылял, опираясь на костылик. Не видел ничего, не понимал, куда. Знал только: туда, где болело, где умирало сердце мира.
Споткнулся, упал. Нетор, плакавший над сыном, помог Велю подняться. Хотел удержать мальчонку — бог весть, что сотворит в беспамятстве. Но увидел глаза его, отступился. Да и Боград старый предостерег:
— Не держи его, Нетор. Не видишь, — Зов он услышал.
— Да ему, калеке, и до гор-то не дойти! Первому же волку добычей станет.
— Летом волки на людей не нападают. Если позван мальчик — дойдет. А там — как драгонь-цвет решит.
Нетор сам хромоножку в горы понес. Он и не сопротивлялся. Обвис на его руках бессильной тряпочкой, голову на плечо положил. Дорогу подсказывал, словно кошачий глаз имел. Всю ночь шли, весь день. А потом Вель не попросил даже — приказал:
— Всё, дядька Нетор. Дальше я сам. Нельзя тебе со мной: оба пропадем.
Может, и хотел Нетор через мальчонку к драгонь-цвету подобраться. Может, и думал: Вель найдет — Нетор возьмет. Но спорить не стал. Вздохнул, вынул скрепу из-за пазухи:
— Вот. Возьми. Сыну не успел, так хоть тебе оберег послужит. Долго смотрел, как калека по склону каменному карабкается. Шептал:
— Прости нас, Вель, если сможешь. Сына моего прости. Помоги ему, когда драгонь-цвет счастье тебе даст.
Горы вздымались молчаливо, незыблимо, как Вечий Круг.
Срываемый ветром, мальчик цеплялся за выступы и трещины, приникал к каменной груди, сухой и безжизненной, как старческая плоть. Он давно потерял свой костылик. Но его руки всегда были сильными. И теперь жили отдельно от тела и разума, волокли, поднимали неотвязную обузу. Высоко ли в гору заползет хромая улитка? — спрашивали у камня обледенелые пальцы. Улитки не бывают хромыми, — отвечали горы. Значит, я не хромой, — кричал им мальчик. Но ему никто не поверил.
И далеко он не ушел. После первого же дождя поскользнулся на уступе. Изувеченная нога застряла между валунами, хрустнула хворостинкой. И вспыхнувшая боль слилась с зовом драгонь-цвета.
Время кружилось над Велем как стервятник: сторожило, когда стихнет пойманный зверек мальчишеского сердца, выжидало, чтобы склевать влажные зерна глаз.
Вель стал чужим самому себе. Эти кровавые лохмотья содранной кожи — не его. Этот распухший от жажды, не вмещавшийся во рту язык, — не его. И всё горевшее болью тело — чужое. И жизнь, пригрезившаяся в долине. И мысль о пригрезившейся жизни. А он, Вель — от рождения мира был здесь, всегда лежал на каменной ладони изломанным осколком, упавшим с вершины. Сотни веков его обнимало, испепеляя, солнце. Тысячелетия его ласкали, иссушая, губы ветра. Вечность он лежал, слушая голос боли. И не мог идти дальше, в горы. Туда, где болело. Туда, где был он сам — его жизнь, его мысль, его боль. Он сам звал себя из горней выси и не мог подняться к себе.
— Смотри-ка, живой! — вырвал его из забытья громовой раскат.
Над Велем склонился обросший мужчина в потрепанной овечьей шапке. Знакомые глаза, золотистые, как у тигра, мерцали под густыми бровями. Словно на мальчика глянула ожившая яшма с улыбкой, запертой в вечности.
— Папа… — попытался сказать Вель. — Я нашел тебя.
Наверное, у него получилось пошевелить разбухшим песочным комом, который он ощущал во рту вместо языка: отец ответил:
— Да, сынок, ты молодец. Вставай, хватит лежать.
— Не могу. Придавило камнем. И нога, кажется, сломана.
— Боли боишься?
Отец снял с пояса бурдюк с водой, омыл лицо мальчика, осторожно напоил. Паузы между глотками были долгими, как зимние ночи.
— Зачем же ты пришел сюда, сынок, если боли боишься?
Вель выталкивал слова по песчинке. Время рассыпалось песчаной горкой, ветер сдувал его, унося в долину.
— Драгонь-цвет позвал.
— Для какой надобности? — сощурились тигриные глаза.
— Исцелять увечных.
— Что ж… Начинай прямо сейчас, сынок. А мы с мамой поможем.
Мама была как плачущий в лунном луче яхонт. Слабой искрой мерцала ее улыбка, а синие глаза казались окаменевшей слезой. Она кормила Веля похлебкой из зерен и трав, поила козьим молоком. И всегда молчала.
— Почему ты молчишь, мамочка? — допытывался изнемогший от тоски Вель. Отец ответил:
— Ты не слышишь ее, сынок. Ты не простил.
А Вель думал, что никогда и не винил ее в той давней беде. Других простить не мог. Отцу он задал терзавший его душу вопрос:
— За что, папа? Почему же ты друга оставил умирать в лесу? Долго молчал отец, прежде чем ответить.
— Так и не так все было, малыш. Услышал я зов драгонь-цвета. И пошел, куда он звал. Мир стал другим. Ты теперь знаешь.
Вель знал. И он Пореку оставил. Названную мать в людском лесу бросил. Вечьему Кругу на растерзанье.
— Зачем же Круг сделал всё это с нами, если ты не виноват?
— Виноват, сынок. Медведица на пути поднялась. А товарищ мой между мной и зверем встал. Сказал: иди, друг, не медли, что бы не случилось.
Каждый день отец понемногу расшатывал каменные тиски, сжимавшие ногу Веля. Высекал из-под валунов скальную породу, чтобы опрокинуть. А мальчик по чуть-чуть вытягивал себя из смертного плена. Сдвигаясь на волос, не давал утихнуть боли в сраставшейся кости. И жадно впитывал всё, что открывал ему отец о драгонь-цвете.
«Кама с утра» — единственный образчик несуществующей женской философии. Афоризмы из нее уже давно разлетелись по свету, анекдоты самостоятельно путешествуют с сайта на сайт. Но эту книгу невозможно издать: ее объем слишком мал, а глубина исчезающе непроглядна. Не всем дано ее увидеть. Но каждому дано веселиться от души вместе с изысканной и сумасбродной, легкомысленной и мудрой мадам Кама-с-утра и ее Камеристкой.
Сыну лесного лорда Даагона нельзя жить, ибо он стал первым корнем чудовищного порождения слуг богини Мортис — Древа Смерти. Но и умереть он тоже не имеет права, ведь его смерть означает гибель всех эльфов Невендаара. Великие маги вырвали юношу у нежити, но это всего лишь отсрочка. Жертвоприношение продолжается, пока он жив, куда бы ни шел и где бы ни скрывался. И вот уже чахнут священные рощи, слабеет эльфийская магия, уничтожена главная святыня Альянса — могущественный Посох Духа. Остается последняя надежда на спасение, и носитель священного огня Галеана, обладающий силой Двух Лун, отправляется в путь.
Зловещие события надвигаются на земли Вавилора, где издавна живут бок о бок расы людей, эльфов, гномов, драконов, вампиров и других разумных существ. Из древних легенд, из проклятых мест и заплесневелых колодцев выползли ниги – забытые боги, порождения тьмы и ужаса, могущественные существа с нечеловеческой логикой, угрожающие самому существованию Вавилора. И страшнее всего, что некоторые магические ордена готовы использовать их в качестве всесокрушающего оружия…Прорицательница Радона даже не предполагала, что однажды ей придется встать на пути кошмарных нигов.
Вам никогда не попадался летающий экскаватор? А с разумным драконом не сталкивались? А с тем и другим в одном флаконе?Оказывается, древние мудрые драконы не вымерли и до сих пор живут среди нас. А чтобы особо не раздражать нервных представителей рода человеческого, научились маскироваться под крупногабаритную технику и не влезать в людские дела. Но порой не влезать никак не получается...Бывшему студенту Диме Полозову, волей случая ставшему рабом на таежной делянке, было не до древних легенд. Встреча с экскаватором-драконом – далеко не самое худшее, что ожидало его после побега с «плантации».
Приключения продолжаются. Отряд Брелова распался, власть в Фаур-Касте сменилась. Гиртрон жаждет сотворить новое воплощение, а Вавилон готовится к большой войне. Силий ищет новых воинов для противостояния вооружённым до зубов армиям Свиртенгралля, в то время как жители королевства и не подозревают о надвигающейся опасности. Как и прежде судьбы целого мира зависят лишь от горстки одухотворённых героев, чья вера в себя стала мерилом победы… Вторая часть, называющаяся «Просветление», тем не менее получилась довольно кровожадной.
Все попаданки попадают в другие миры через смерть, или по приглашению, а Лилию Светличную угораздило попасть по наследству. И что прикажете делать? Да ничего нового. Пройти квест, спасти мир и вернуться домой к своим прерваным жизненным планам. Так думала молодая и наивная девушка не подозревающая, что планы жизни имеют тенденцию кардиально меняться.
Какие тайны хранит старинный готический особняк? С чем столкнулись его прежние обитатели и что ждет нового владельца? И сможет ли человек, который стремился всего лишь к спокойной жизни наедине с природой, посмотреть в глаза порождению Тьмы и выдержать его взгляд?Эти вопросы занимают читателя с первой страницы романа и держат в напряжении до самого его конца. В книге, которую вы сейчас откроете, много тайн, и разгадать их вы сможете не сразу, но тем увлекательнее чтение. История о путешествии в иные миры, о магии и вере в свои силы, без которой даже самая сильная магия не имеет смысла, всегда завораживает.
Можно ли совершить невозможное? Готфрид считает, что да. Он человек, во всем дошедший до края, рыцарь, намеревающийся победить Богов. Готфрид путешествует по миру вечного затмения в компании соратников. Затмение — мир тьмы, страшных, завораживающих чудес и ужасающих тварей. Волей случая путешественники оказываются втянуты в войну гигантских механических машин, и гибель в этой чужой войне кажется неминуемой. Когда их путешествие прерывается вспышкой ядерного взрыва, Готфрид, глядя на нее, невольно вспоминает, как дошел до такой жизни.
В этом мире земля, истерзанная катаклизмами, порождает магов, чтобы они исцелили ее раны. Но у магов на этот счет другие планы. Обретя силу, они не спешат использовать ее на благо своего края. Ведь для этого им сначала нужно научиться выживать.Две верные подруги-колдуньи беззаботно шагают по жизни, совершенствуя свои магические умения и вмешиваясь в схватки между лордами-феодалами за деньги. Они и не подозревают, что являются частью жестокого плана. Умелая рука самого грозного мага на протяжении долгих лет ведет их к смертельной ловушке.Выстоят ли любовь и дружба против холодного расчета?..
Она не помнит, как попала в этот мир — мир, в котором небеса покоряют драконы, а земля изрезана железными дорогами, в котором телепортам присвоены серийные номера, а таблетки избавляют от магических воздействий. И этот мир не позволил остаться в стороне и спокойно за всем наблюдать, ведь он балансирует над пропастью и нуждается в самом элементарном спасении. Проблема лишь в том, что если женщина, называющая себя Кармой, вспомнит забытое, то может произойти что-то непоправимое. Но она начала вспоминать…