Венок для мертвой Офелии - [13]

– Ты, Ась, покажи Татьяне шрам-то, – сказала тетя Катя.

– Мам, да ну тебя, – попыталась сопротивляться Ася.

– Нет, ты давай покажи… Чтоб никто не думал, что Витенька этот ангел. А то поверишь, Тань, весь поселок тогда был на его стороне. Говорили, что Аська сама его к этому вынудила. Как же, не будешь же всем это уродство-то показывать…

– Мама! – взмолилась Ася. Мне ее даже жалко стало. Но тетя Катя не унималась.

– Покажи, я говорю! – прикрикнула она. – Тут никого посторонних нет. Не на всю страну прелести свои показываешь! Тоже мне, монахиня какая…

Ася, поняв, что сопротивляться бесполезно, приподняла кофту – нехотя, и я увидела шрам на ее груди – до солнечного сплетения – длинный и, судя по следу, глубокий.

– В больницу тогда девку везти пришлось, – сказала тетя Катя. – Думала, не довезу… По дороге отойдет.

– Ася, но это же попытка убийства, – выдохнула я. – Что в полиции вам сказали?

– А мы не обращались, – пробормотала Ася. – Мы… так решили…

– Кто решил? Ты и решила! «Не трогайте Витю, он не виноват, я сама это заслужила!» разве нет?

– Мама, ты же понимаешь, если бы тогда его посадили, ему бы жизнь сломали!

– А ты? Ты вот с таким шрамом ходить всю жизнь теперь должна – это ничего? Я до сих пор локти кусаю, что мы на него заявление не написали.

– Мама, я действительно сама была виновата.

– В чем? В том, что на его страсть взаимностью не ответила?

– Мама! – взмолилась Ася.

– Да что мама? Я уж много лет мама… А знаешь, кто ее пырнул-то?

– Кто?

Я уже поняла, что это был Витька. Но спросила, потому что тетя Катя ждала моего вопроса.

– Витька, – проговорила тетя Катя с той интонацией, с которой обычно сообщают о вампире или оборотне. – Вот такая, Танюша, у него «большая любовь». И можно так выразиться, нечеловеческая страсть к моей дочери. Чуть не порешил ее, гнида такая.

– Мама, я тогда сама была во всем виновата! – крикнула Ася, и я впервые за долгое время увидела ее взволнованной. – Я, я его довела!

Она вскочила и быстро вылетела из-за стола.

– Ну зачем ты так, Кать? – вздохнула Ольга.

Катя, впрочем, тоже расстроилась.

– Танюш, – попросила она меня, – Сходи, успокой девку. Она нас с Ольгой не послушает.

Я поднялась и пошла в комнату, где скрылась Ася.

Я не знала, о чем с ней буду разговаривать и как смогу ее успокоить. Я же, по сути, не знала ничего об этой хрупкой красивой девочке. Шрам ее – да, он вызвал у меня шок, почти мистический ужас. Почему-то вспомнился мне один старенький судмедэксперт, с которым мне однажды довелось работать на убийстве: там был удар в то же самое место, и старичок, задумчиво смотря на рану и говоря заученные, сто раз слышанные фразы про проникающий удар, про форму острия и время смерти, вдруг добавил: «А ведь по поверьям-то, в этом самом месте душа у человека расположена!» И когда я спросила его, по своей наивной глупости, был ли у того парня шанс выжить, старичок посмотрел на меня устало, грустно улыбнулся и сказал: «Когда вот так душу-то задевают, выжить шансов нет. Если бы сейчас он остался жив – все равно погиб бы, да и неизвестно, что лучше… Погибнуть или жить с раненой душой».

И почему-то я сейчас все это вспомнила, и у меня была только одна мысль – у Аськи-то тоже душа ранена! Так, получается? А раз душа ранена, то и Аська не жилец. И ей с раненой душой жить тяжело. Совсем ребенок – а уже с раненой душой. Беда ведь… Словно в ответ на мои мысли где-то далеко несколько раз прокричала-просмеялась ворона. Ветер внезапно налетел и дотронулся до моего лба своим холодным дыханием. Я не склонна переживать такие состояния, но сейчас мне было не по себе. Я встряхнула головой, чтобы прогнать это внезапное мрачное и замогильное настроение. Толкнула дверь и вошла, напялив на лицо глупую и ободряющую улыбку.

Аська стояла у окна и курила. Я видела ее профиль, и снова она показалась мне знакомой – вот с этой сигаретой и с губами, которые стали по-женски округленными и отчего-то пухлыми. Аська с сигаретой выглядела уже не как эльфийская принцесса, а как обычная красотка из гламурной тусовки. Она заметила меня, но не обернулась. Нервно затушила сигарету.

– Я сейчас приду, – сказала она немного хрипло, и я поняла, что она плакала.

– Ася, – начала я, сама не зная, что ей сказать. – Знаешь, как говорил один мой старый друг, – все, что нас не убивает, делает нас сильнее.

– Вас мой шрам так напугал? – спросила она. И вот тут она развернулась ко мне, и я снова удивилась ее способности изменяться. Теперь она стояла, освещенная лучами солнца, отчего волосы ее казались золотыми. В глазах ее была сила и та невероятная страсть, которая способна, кажется, изменять мир и испепелять города.

– В общем-то, да, – призналась я. – А что между вами произошло?

– Ничего, – передернула она плечиком и вновь сменила маску. Теперь она опять была той милой девочкой, которую мы застали на крыльце. Валькирия исчезла, уступив место эльфийке-принцессе. – Просто история детской любви, которая вот так закончилась…

– Ась, но обычно детские любови так не заканчиваются. Это неправильно…

– Кто ж говорит, что правильно, – усмехнулась она. – Только мама многого обо мне не знает. Понимаете? Я с Витькой плохо поступила. Очень плохо. Я ему… душу самую ранила. И то, что он тогда сдержаться не смог, но… Понимаете, Таня, он ведь был готов тогда в тюрьму пойти, но о том, из-за чего все случилось, никому не сказал…