Венок Альянса - [11]

– В том, дурья твоя башка, что, отправляясь в безобидную, как вам казалось, прогулку вокруг полигона, вы не удосужились свериться с картой магнитных аномалий. Не вспомнили, что у ряда моделей Вихрь нет автоматического глушения магнитных помех… Излишне, думаю, говорить, что именно теперь ты должен повторить и выучить назубок – это ты соображаешь и без меня. От себя добавлю, что отныне никаких самостоятельных вылазок в сторону потенциально опасной для вашей жизни техники без моего дозволения вы двое не совершаете. По крайней до тех пор, пока я не решу, что за вас уже можно быть относительно спокойным… Ну, а что касаемо наказания… Поскольку, судя по заключению врача, от пережитого ты полностью оправился, сотрясения нет, а шок сошёл… Думаю, небольшая трудотерапия будет в самый раз. Как помнишь, последнюю неделю у нас гостила делегация с Пак’Ма’Ра, по межкультурным связям… Только вчера отбыли. Занимали две комнаты в третьем коридоре третьего этажа… Можешь себе представить, что там сейчас. У самых мужественных руки опускаются. А это они ещё прибрали за собой… ну, как сами уверены… Да простит их бог, не самая чистоплотная раса, при множестве своих достоинств. Так вот, с завтрашнего дня, прямо с утра, займёшься уборкой. Подобная деятельность, считает твой учитель Шуэнн, способствует воспитанию смирения и величия духа, а так же размышлениям о смысле всего. Я не нашёл, что ему возразить. Да, это всё, ты свободен.

Дэвид поклонился и развернулся на выход. Но был окликнут в дверях.

– Сынок… Пожалуйста, не пугай меня так больше.

Винтари остался, когда за Дэвидом закрылась дверь, подождал, пока он, по его расчётам, отойдёт на достаточное расстояние, и затем заговорил.

– Господин Шеридан, я считал вас умным человеком… Неужели вы могли поверить, что автор этого безумия – Дэвид? Да, конечно, он храбрый и отчаянный парень для своих лет, он влюблён в технику… Но он воспитан на Минбаре, где с детства приучают к дисциплине, где о многих подобных вещах невозможно даже помыслить. А я центаврианин. Мы авантюристы по природе своей, по крови. Это я виноват. И именно я должен понести наказание.

– Интересно… Почему же вы не сказали этого при Дэвиде, принц?

– Потому что… не решился.

– Но решились теперь? Поверьте, Винтари, я всё прекрасно понимаю. Жизнь приучила. Знаете ли, вы три года живёте на Минбаре, а я тринадцать лет. И Дэвид, как вы правильно заметили, дитя Минбара. Здесь практически любого хлебом не корми, а дай оговорить себя ради спасения ближнего. Но он так же и моё дитя, и я знаю, на что он способен в плане авантюризма, потому что помню, на что был способен я сам. Думаю, кто из вас был автором идеи, сейчас сам господь не разберёт.

– Я подвёл вас…

– Не думаю. Конечно, было б здорово, разумно и педагогически правильно, если б вы остановили его… и себя… Но я так же вижу и другое. Вы стали очень дороги друг другу. Настолько, что он взял всю вину на себя… и настолько, что вы не вмешались, понимая, как это важно для него. И это не может меня не радовать. Я не могу не волноваться… родители всегда волнуются… И поэтому ругают детей, подвергших себя опасности, и поэтому наказывают. По правде, когда я услышал о случившемся, первым моим желанием было надрать вам обоим уши. Или выпороть. Но вы многое поняли. Прочувствовали, что не одни на свете, и как страшно причинить боль тем, кто тебя любит.

Закрывая дверь кабинета, Винтари на миг приложил к ней ладонь, постоял, закрыв глаза.

– Спасибо… отец…

Перед сном он, не удержался, постучал в комнату Дэвида. Мальчик ещё не спал, лежал на кровати – кровать была откидная, но горизонтальная, земная.

– Ваше высочество? Что-то случилось?

– Я… зашёл спросить кое-что. Полчаса бьюсь над одним абзацем в Мольбе о Даре, рановато я взялся за эти поэмы, моё знание адронато пока слабовато… Несколько слов с десятком вариантов перевода, от этого смысл меняется… Нет. По правде я просто зашёл проведать вас.

– Как хорошо, что вы куда смелее меня, принц. Потому что я тоже хотел проведать вас, но боялся, не будет ли это расценено как назойливость.

Винтари присел на край Дэвидовой кровати.

– Я… так странно. С одной стороны, происшедшее заставляет меня гореть со стыда и досады… с другой – я испытываю радость… настоящую чистую радость, как в Песне о вечере… Помните этот отрывок, о поклоне двери?

– Помню, конечно. «Я вновь познаю радость откровения о том, что у меня есть, в тот миг, когда склоняю голову перед дверью своего дома»… А почему именно это?

– Не знаю… Потому что никто и никогда не хотел надрать мне уши. Никто и никогда.

Он с интересом оглядывал комнату. Он ведь не разглядел её тогда, а позже они в комнаты друг друга не заходили, как-то не пришлось. Минбарский минимализм здесь, конечно, несколько разбавлялся привнесением земных черт, но всё было удивительно гармонично. Минбарские свечи и кристаллы, земные картины на стенах , земной и минбарский глобусы рядом на ученическом столе… И тут взгляд его наткнулся на нечто, слишком выбивающееся из общего стиля. Что-то знакомое мелькнуло для него в этой вещи, в самом материале и узорах… центаврианское…