Венесуэльский заговор - [2]

– Естественно, возникает извечный в таком случае вопрос: когда парашюты поступят в войска? Хотелось бы поскорее начать с этим работать более плотно.

В этот момент машина подпрыгнула на какой-то особо вредной кочке. Водитель смущенно кашлянул, ожидая грозного окрика командира. Но сейчас оба офицера были слишком увлечены разговором, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

– Вот тут уж я тебя, майор, боюсь, ничем не обрадую, – развел руками комполка, – боюсь, что не так скоро. Решено первые партии отправить на экспорт. На такую игрушку сразу же нашлись покупатели. Сам знаешь, желающих приобрести новое и хорошее вооружение более чем достаточно. А у нас пока раскачается вся эта машина, пройдет еще неизвестно сколько времени. Там же реагируют быстро.

– Да, наверное, за границей «Кинжалы» нужней, – мрачно изрек Батяня. – Хотя им на Новом Арбате виднее – Ну, это уж не наша с тобой юрисдикция, – сказал комполка, – военные должны подчиняться приказам. Если все начнут рассуждать, пускай даже и правильно, о том, какие приказы хорошие, а какие – нет, то от армии, сам понимаешь, вряд ли что-то дельное останется.

Батяня вздохнул и, покрутив головой, подумал о том, насколько все-таки справедливы слова «об отсутствии пророка в своем Отечестве». Как это часто и бывало, разрабатывая наилучшую технику, российская армия не спешила ею вооружаться, отдавая эту возможность другим. Однако, действительно, в данном случае ни от майора, ни от полковника ровным счетом ничего не зависело. Так что приходилось довольствоваться лишь язвительными репликами и такими же мыслями по поводу высокого начальства, засевшего где-то там в уютных кабинетах столицы.

– Крути баранку, Тимофеев! – строго приказал комполка. – А то, как я вижу, ты только о дембеле думаешь. А думать надо о дороге и о начальстве, которое везешь.

У Тимофеева на уме действительно были мысли о более приятных вещах: о предстоящей скоро вольной жизни, о девочках и прочем.

– Так ведь, товарищ полковник, я вам такую замену подготовил – любо-дорого поглядеть! – попытался защититься он. – Водитель экстра-класса!

– Вот когда сдашь дела, тогда – да. А пока что занимайся, солдат, своими прямыми обязанностями. А то ведь дембель – штука растяжимая. Можно уйти в мае, а можно и через месяц, – последовали оргвыводы командира.

Тимофеев прикусил язык и замолчал. Машина поднялась на холм. Необозримое пространство великой русской реки теперь осталось за спиной, а впереди показались ворота и КПП родной части.

Глава 2

В столице Венесуэлы, Каракасе, пышно праздновался национальный праздник – день рождения Симона Боливара. Этот человек в Латинской Америке – персонаж культовый, а в Венесуэле – особенно. Именем этого героя в Венесуэле называют практически все – центральные площади всех, даже самых крошечных, городов, нефтяные месторождения, горы, цветы, одеколон, сорта табака, блюда национальной кухни, операторов мобильной связи и прочее, и прочее, и прочее… Самая высокая, пятитысячная, вершина страны – это пик Боливара.

Как шутят в некоторых странах, венесуэльцы страдают своего рода оригинальным недугом, который называется «боливароманией». Однако страна гордится своим героем.

Трибуна, возвышавшаяся над площадью, была украшена гирляндами, цветами, национальными флагами и гербами. Над трибуной все могли видеть слоган, одновременно являющийся и официальным государственным лозунгом: «За стабильность и процветание!». На трибуне стоял сам президент, он – же Верховный главнокомандующий и гарант конституции, генералы, депутаты Национального собрания, представители PDVSA – самой влиятельной государственной компании по нефтедобыче. Они наблюдали, как на площади веселится и бушует людское море. Темперамент жителей Латинской Америки приводит к тому, что праздники превращаются во впечатляющее всех гостей действо. Экзальтированные венесуэльцы пели, кричали, выкрикивали: «Вива революсион!», «Вива команданте Уго!», «Вива Симон Боливар!» и прочие соответствующие случаю и отличному настроению лозунги.

Восторженные народные массы с любовью взирали на могучую фигуру руководителя страны, который для большей части населения являлся символом «своего парня», вышедшего из самых низов и благодаря талантам пробившегося на вершину власти.

Команданте Уго даже внешне не походил на рафинированного, сдержанного президента. Его могучая фигура несколько напоминала медведя – большого, неповоротливого. Грубоватое лицо, простые манеры, искренность и естественность – это основные черты венесуэльского лидера.

На площади проходил парад военной техники – в основном российского и китайского производства. Шли танки, бронетранспортеры, проезжали орудия, ракетные установки. Каждое новое подразделение, показывавшееся на площади, встречалось всеобщим воодушевлением и ликованием. В небе показались штурмовики, пролетавшие над площадью на бреющем полете. Гарант конституции, широко улыбаясь, с энтузиазмом аплодировал, явно гордый возросшей милитаристской мощью Венесуэлы. Однако гвоздем программы был даже не парад техники. Сегодня было припасено кое-что новое – показательные прыжки парашютистов. Команданте сам в прошлом был десантником и дослужился до звания полковника, так что в этом деле он являлся человеком знающим. Да что говорить, если и после занятия президентского поста Уго не оставил свои привычки. У многих его зарубежных коллег вызывало неподдельное изумление то, что руководитель страны и сейчас нередко прыгал с парашютом в свободное от основной работы время.