Венера Челлини - [48]

Она чуть не плакала от возникшей внезапно обиды. Какое он имеет право?

Смирнову и в самом деле стало стыдно. Ну чего он пристал к женщине?

– Простите, – сказал Славка, останавливаясь.

Впереди стояло много машин. Он высунул голову в окно и стал что-то рассматривать.

– Что там такое? – спросила Ева, чтобы сгладить возникшую неловкость.

– Пробка, – ответил Смирнов. – Веселенькое дельце! Придется теперь торчать тут неизвестно сколько… Невезуха! Ну ладно! Нет худа без добра. Давайте поговорим спокойно. Вы когда-нибудь видели у Матвеева слепого с собакой?

– Слепого? – Ева отрицательно покачала головой. – Хотя… Нет, не знаю.

– Денис Аркадьевич был хозяином собачьего клуба, в котором разводили и дрессировали самых разных псов. Может быть, он обучал собак-поводырей для слепых?

– Может, но мне об этом ничего не известно. Я узнала о клубе только после смерти Дениса. Да и цены на щенков и за услуги такие баснословные, что вряд ли инвалиды могут себе позволить приобрести и воспитать в клубе собаку. Я слышала от Олега, что школа по подготовке собак-проводников для слепых была в подмосковной Купавне. Но там собак, кажется, выдавали бесплатно. А сейчас… даже не знаю… Все вокруг изменилось, и это, возможно, тоже.

– А почему Олег говорил об этом? О школе для собак?

Ева задумалась, вспоминая.

– Не знаю… Просто зашел разговор, случайно. Мы скоро поедем?

Ей надоело сидеть в машине. Солнце сильно припекало, и в салоне стояла жара. Открытые окна не добавляли прохлады. Воздух над городом неподвижно застыл, горячий, пахнущий асфальтом, нагретым камнем, испарениями мокрой земли. Длинная вереница машин растянулась на целый квартал, и неизвестно было, когда они смогут тронуться с места.

Славка обдумывал сказанное Евой. Его резануло то, как она назвала Матвеева: Денис, – невольно раскрывая этим характер их отношений.

«Почему меня это волнует? – думал Смирнов. – Какое мне дело до этой растерянной красивой женщины, чужой жены и чужой любовницы? Что мне до того, как и кого она называет? Любит ли она своего мужа? Что связывало ее с убитым?»

Перед ним возникло бледное, красивое лицо мертвого мужчины, которое не портила даже выступившая синева. Краски смерти легли на него естественно, как почти все естественно в красивых людях.

«Черт! Мужик был то, что надо, этот Матвеев! – с неожиданно вспыхнувшей досадой подумал Славка. – Неудивительно, что такая женщина, как Ева, увлеклась им. Но как на все это смотрел ее жутковатый супруг? Знал он или не знал?»

Этот вопрос серьезно завладел его вниманием. Почему-то Олег Рязанцев казался ему опасным. Было в нем что-то такое… хищное, скрытое, отлично замаскированное ровным поведением, отсутствием бурных эмоций. Рязанцева выдавали глаза – холодные, с недобрым блеском в глубине, беспощадные. Такой, если вынесет приговор, обязательно приведет его в исполнение. И ничто ему не помешает. Он, наверное, принадлежал к той породе людей, которые решили, что они одни знают меру хорошего и плохого.

«Однако, – подумал Смирнов, – отношения Рязанцева и Евы должны меня волновать меньше всего. Мне нужны дневники. А я пока не особенно преуспел в их поисках. Искать в доме? Но там уже все обшарено, простукано, перебрано, все уголки осмотрены, все сейфы вскрыты, все потайные ящички вытряхнуты. Вряд ли я смогу сделать что-то большее!»

Машины впереди медленно тронулись, и Ева радостно сообщила Всеславу:

– Мы можем ехать!

В открытые окна потянуло сквознячком.

– Как хорошо! – сказала Ева. – Только мне есть хочется.

– Я знаю одно место, где готовят отличное жаркое, – ответил Смирнов, который только после слов Евы ощутил, что он тоже проголодался.

В небольшом ресторанчике на окраине Москвы в это время суток было немноголюдно.

– Вам здесь нравится? – спросил Славка, приглашая Еву за угловой, скрытый за ширмами столик.

Ева огляделась. Ресторанчик назывался «Стрелец» и полностью отвечал этому названию. Имелся в виду не знак Зодиака, а стрелецкое войско. На беленых стенах кое-где была роспись в духе русского лубка, горели старинные светильники. Небольшое пространство с низким потолком было все перегорожено ширмами с изображением сцен Азовских походов Петра I, в которых принимали участие московские стрельцы. Напротив столика, выбранного Смирновым, висел овальный портрет царевны Софьи. У нее было румяное, простое круглое лицо и большие темные глаза с густыми бровями.

– Вы гораздо красивее, Ева! – сказал Всеслав, указывая своей спутнице на царский портрет.

Ева смущенно улыбнулась. В словах Смирнова была искренность, совершенно несвойственная Олегу. Да и Денис скорее изображал искренность, которая у него всегда была несколько наигранной.

Официант в длинной красной рубахе, подпоясанной плетеным пояском, принес им уху из стерляди, блины стопкой на глиняном блюде, крупно нарезанные соленые грузди и дымящееся жаркое. Славка еще заказал белого вина для Евы.

Они ели с таким аппетитом, что обоим стало смешно. В маленькое окошко, застекленное зелеными, красными и лиловыми стеклами, светило солнце. Пахло жареной рыбой, приправами, пирогами и квасом.