Венецианский аспид - [45]

– Ах, мацабельная распутница, – рек Кукан, неизменно со мною, как обычно – на посту, в дозоре, вдруг где банальность мелькнет, а то и низковисящий плод охальной комедии под руку подвернется.

– О, это королевский шут, – сказала она, сжав руку Отелло. Мы с нею встречались на балу во дворце у дожа, и я дважды бывал гостем на ужинах у ее отца в Бельмонте. Она меня знала. Я ее веселил. – Сударь, я была столь опечалена известием о вашей королеве. Мои глубочайшие соболезнования, и если мое семейство может вас как-то утешить – только попросите об этом. – Она повернула голову – в ней было столько печали, столько доброты, столько жалости ко мне, что я тотчас понял, как доблестный Отелло, пират и солдат, эта прочная, исшрамленная машина убийства – как он потерял свое сердце. И превыше всяких сомнений я знал, что именно мне нужно сделать.

– Отелло, ты просто обязан – с устрашающим рвением и крайней расторопностью – жениться на этой девке.

– Что? – не поняла Дездемона.

– Они привели с собой священника, – пояснил Отелло. – Его держат в заложниках за дверью.

– Я собирался привезти Отелло в Бельмонт, умыкнуть вас в садик, заставить попа совершить его ужасное деянье, пока семейство не сообразило, но сделать это надо здесь, сейчас же.

– Но мой отец…

– Но что ваш отец сделает? Вы будете замужем, и ваш союз освящен церковью. Вы станете женою человека, спасшего Венецию. Осмелится ли ваш отец, со всею его властью, бросить вызов церкви? Дожу? Ваша любовь враз станет вашим господином, а по ходу вы навсегда прогневите отца. Двух птиц одним махом, детка. Что скажете, госпожа?

И вот улыбка расцвела, и Дездемона схватила Отелло за руку. Он заглянул в ее глаза и опустился на одно колено.

– Я недостоин, – произнес он. – Но если вы меня почтите…

– Да! – отвечала она. – Да! Да! Да! Да! Да! Да! Да! О мой милый Отелло, да!

– Блядь-французы зовут это «маленькая обаудиция», – заметил Кукан.

– «Маленький амбец», кокнийский остолоп, – поправил его я. – И мне кажется, что дакает она так громко не по этому поводу.

– А по мне – так прям кончает. Ладно, давай вытащим викария из-под нашего простофили, тут скоро неизбежно муськаться будут до тошноты.

Я схватился за дверную ручку, но повернулся к ним.

– Госпожа, а ваш отец думает, вы сейчас где?

– Он считает, что я уехала во Флоренцию за туфельками.

– Умно. Стало быть, золото есть? Подкупить священника за службу – как-то недостойно принуждать его к этому кинжалом. Хоть я и не против.

– У меня есть золото, – сказал Отелло.

– Неси, – велел я. – Я оживлю попа. На вид он слабак. Скорее всего, уже лишился чувств.

– И сильные духом не выдерживали, когда обезьянка так долго сношала их в ноздрю, – заметил Кукан.

– Прошу прощения? – осведомился Отелло.

– Он шутит, – сказал я, пряча жезл с куклой за спину.

– Сбегаю, панталончики надену, – сказала Дездемона.

– Я как раз вам собирался это предложить, – крикнул я ей вслед. – Она мила, – шепнул я мавру.

И распахнул дверь.

– Говорил тебе, – промолвил Кукан.

– Пижон! Слезай с него сейчас же. Плохая обезьянка! Скверная и гадкая!

– Пижон тут с попиком забавлялся, – пояснил Харчок.

И вскоре после, при свидетельстве благородного шута, полудурка, обезьянки и куклы на палке, Отелло и прекрасная Дездемона стали мужем и женой.

* * *

ХОР:

Два дня миновало – мавр и Дездемона наслаждались своими брачными радостями, и лишь тогда весть об их свадьбе распространилась от священника к солдату, от него к слуге, а от того достигла слуха Родриго. И он с тяжелым сердцем от того, что сам Дездемону потерял, пришел за утешеньем к другу своему Яго.

– Стало быть, мавр погубил дочь Брабанцио? – произнес Яго, расхаживая по офицерским квартирам с головокружительным напором вдохновенья. – Ха! Теперь его совет наверняка повесит. Это и впрямь добрые вести! Свидетели у тебя, конечно, есть? Если нет, придется вылепить таковых из самых выдающихся мерзавцев, кто только по карману будет нам. Деньги есть?

– Нет, это не поможет, – проскулил Родриго. – Ведь он не против воли даму взял, он на ней женился. Да, она погублена, но по своему разуменью и согласию, и погублена она лишь для меня. В глазах Господа и государства она принадлежит теперь мавру.

– Ох ять. – Яго замер на месте. – Женаты?

– Священником.

– Мавр и Дездемона женаты?

– Перед свидетелями. Внесено в городские книги.

– Женаты? Перед свидетелями?

– Свидетельствовали дурак, великан и обезьянка.

– Ять!

– Вы уже это говорили.

Яго вновь заметался по жилплощади, затем выхватил кинжал и принялся чертить им в воздухе планы. Родриго меж тем вжался в стену.

– Еще не поздно этой свадьбой мавра погубить. Когда сие действо поимело место?

– Двух дней не прошло как. Но и посейчас Дездемона скрывается у мавра в доме.

– А Монтрезор о сем не ведает?

– Нет, он у себя на квартире, возле дожева дворца.

– Не в Бельмонте?

– В Бельмонте вести я и узнал. От Нериссы, служанки Порции.

– Служанка знает, но не знает господин? Истинно говорю тебе, Родриго, женщины – коварное племя. Тащи их в койку, если очень нужно, но клятвам их не верь – они всего лишь паутина, кой затканы ворота в конюшню. Она порвется от малейшего усилья, стоит пройти в них очередному жеребцу.