Венец жизни - [38]

— А в Испании воюет в интернациональной бригаде старший брат Вукелича Славомир, — вспомнила Анна.

— Да?! — удивился Макс.

— Эдит сказала.

— Я бы тоже поехал, — после некоторого молчания отозвался он. — Сегодняшний бал настораживает. Германия склоняет Японию к союзу против СССР. Япония, мол, пойдет на Сибирь, Германия двинет свою армию на Центральную Россию. Хотят взять в клещи, сволочи. Война, по сути, уже началась в Испании.

— Не понимаю, почему немцы хотят воевать? Мало им войны четырнадцатого года? — Анна вопросительно поглядела на Макса.

— Воевать хотят не немцы, а те, у кого в руках все богатства страны, следовательно, и власть. А народ обманывают все так же, как и в четырнадцатом году: «Великая Германия», «Национальное самоопределение», «Единство всех немцев», и так далее. Кроме того, Гитлер разрешил открыто грабить евреев, инакомыслящих, пообещал всем богатые земли на Востоке и рабов, этих «славянских свиней», которые будут работать на них, немцев, представителей высшей расы. То есть развязал все темные инстинкты — грабь, убивай, насилуй, в ответе один я, Гитлер…

Макс умолк и задумался. Он сидел в кресле босой, в пижаме, приготовившись ко сну, и смотрел в одну точку. Казалось, он видит нечто такое, чего не видно ей, Анне.

В эти посленовогодние дни в городе чувствовалось особое оживление. Всюду говорили о войне с Китаем как о деле уже решенном. Многие из гражданского населения подражая военным, были одеты в пиджаки и куртки военного покроя с прикрепленными к лацканам знаками фашистских и националистических организаций. По нескольку раз в день по радио транслировали националистический гимн «Кими га ё!».

Улицы вечернего Токио заливал ослепительный свет реклам. Всюду шла бойкая торговля. Рабочие, служащие, чиновники тратили свои премиальные, которые им выдали в конце года. Бесчисленные японские лавочки соревновались друг с другом в способах зазывания покупателей: били в барабаны, дудели, трещали трещотками, запускали граммофоны с записями американского джаза. Улицы были затоплены огромными толпами народа.

Анну тоже иногда влекло в эту пеструю мешанину людей торгового Токио. Она заходила в лавочки, универмаги, по-женски любопытная ко всякой всячине. Однажды пришла домой усталая и возбужденная, с маленьким смешным щенком на руках.

— Правда, хороший? — спросила она Макса, отпустив щенка на пол. — Эрдельтерьер…

Щенок испуганно дрожал и тоненько поскуливал. Он был светло-коричневый, с уморительной длинной мордой и маленькими светлыми глазками.

— Славный, славный, — ласково проговорил Макс и стал гладить щенка по волнистой шерстке. — Что это за фантазия пришла тебе в голову, Анни?

— Это не фантазия, Макс, — серьезно ответила Анна. — Просто мне с собакой будет удобней наблюдать на улице за домом, когда ты работаешь. С ней я могу гулять где угодно и выбрасывать ненужные тебе детали, когда ты чинишь аппаратуру.

— Ты умница, Анни, — сердечно проговорил Макс, — всегда только обо мне…

Поздно вечером зашел Рихард, чтобы отдать Максу срочное донесение. Это означало, что Макс будет всю ночь вести передачу в Центр.

У Рихарда был довольно утомленный вид, он устало опустился в глубокое кресло, не сразу найдя место своим длинным ногам.

Анна принесла кофе, и все трое уютно устроились за маленьким столиком.

— Видела, видела я вашу пассию, — шутливо сказала Анна Рихарду, намекая на фрау Терезу.

— А!.. — махнул рукой Зорге. — Она мне до смерти надоела. Вы представить себе не можете, Анни, как я страдаю от одиночества. Теперь бы в Москву, к моей Катюше… Она получила комнату в новом доме. Я пытаюсь представить себе все это, но это не так-то легко…

По тону Рихарда больше, чем по его словам, Анна поняла, что он очень устал.

— Мне кажется, жизнь течет страшно медленно, — прихлебывая кофе, говорил Рихард. — Все-таки здесь очень трудно, да еще в одиночестве. Ведь когда все перевиваешь вдвоем, как вы с Максом, все получается иначе.

— Как ты думаешь, Рихард, когда нам разрешат уехать отсюда? — спросил Макс.

— Не знаю, — честно ответил Зорге. — Дело в том, что никто не может нас здесь заменить, а международная обстановка настолько сложна, что наше присутствие здесь просто необходимо.

Он на минуту задумался. А когда заговорил снова, в его голосе уже не чувствовалось никакой расслабленности, в нем была холодная деловая решимость:

— Нам во чтобы то ни стало нужно узнать планы фашистской Германии о выступлении против Советского Союза.

Нет, Рихард был не прав, когда сказал, что жизнь течет страшно медленно. Просто он тосковал по своей Кате. Для Анны события развивались с катастрофической быстротой. Информация нарастала. Антикоминтерновский пакт. Парламентские выборы, на которых фашисты потерпели поражение. Путч молодых офицеров, пытавшихся произвести государственный переворот. Мятежники убили министра финансов и ряд других влиятельных деятелей. Мятеж был подавлен, и к власти пришло новое, близкое к фашистам, правительство Хироты. Макс беспрестанно радировал в Центр. Анна охраняла его. Время от времени она выходила на улицу как будто бы гулять с собакой и осматривала все подозрительные места, где могли укрыться полицейские. Щенок подрос и превратился в солидного, добродушного пса. Его назвали Джеком. «Ну, Джек, пошли погуляем», — ласково говорила Анна, и пес начинал радостно лаять и визжать от восторга.