Венец желаний - [20]

— Вы ведь ждали моего кузена, правда? Ах, моя госпожа, мне вас очень жаль. Рейнер тоже был вчера на берегу, но он не поехал с королем, а направился в портовый бордель и там, говорят, поднимал бокал в вашу честь: «За самые белые ножки Франции, за ножки Жаворонка!» Прошу прощения, леди Алуетт, но я думал, вы знаете.

Девушка была так возмущена, что ей даже не пришло в голову спросить, откуда Фулку известно о борделе, если сам он весь вечер провел в доме короля?

— Он лжет, — сказала она, почти не разжимая губ. Каждое его слово, словно кинжал, терзало ей сердце. — Он не должен был… Мы не… Я не…

Слезы хлынули у нее из глаз, и она закрыла лицо руками. Как он посмел позорить ее имя? Зачем придумал то, чего не было? Она вспомнила, как обнимала его на берегу Роны, ц совсем растерялась.

— Милая госпожа, мне известно, что в его словах нет ни доли правды. Ведь ваша благосклонность относится ко всем нам, нашившим на одежды красные кресты. Поэтому я обещаю вам убить его, когда встречу в следующий раз. Могу только сожалеть, что до Сицилии у меня не будет такой возможности.

Страх за жизнь Рейнера пересилил в ней неприязнь к стоявшему возле нее рыцарю.

— О, нет, нет, сир Фулк, пожалуйста, обещайте мне не делать этого, — воскликнула она, протягивая к нему тонкую руку, чем он немедленно воспользовался, подставив под нее свою. — Оставьте мысль об убийстве. Вы должны помнить о священной цели нашего похода! Пожалуйста, забудьте все! Лучше помолитесь за него, как наш Господь велит молиться за наших врагов!

Он смотрел на ее бледное, искаженное страхом и мольбой лицо и радовался удачно проделанной клеветнической компании.

— Мне надо было знать, что вы святая, — сказал он, успокаивающе похлопав ее по руке. — Будь по-вашему, госпожа, если вы меня просите, пусть негодяй живет, пока его не настигнет кинжал сарацина. «Да я и не собирался лезть на рожон. Англичанин — сильный противник, — подумал про себя Фулк де Лангр. — Лучше уж я ударю его в спину».

Алуетт никогда не нравилось, когда кто-нибудь неожиданно прикасался к ней, и она, как только позволили приличия, отобрала у него руку, стараясь не быть слишком нелюбезной по отношению к столь заботливому рыцарю.

— Да я вовсе не святая, — сказала она, вспоминая, как позволила отвлечь себя от своего святого предназначения этому… этому.

Она не забыла, что он говорил ей, когда к ним подошла Эрменгарда.

Я хочу, чтобы ты спала моей…

«Наверное, он хотел сказать „любовницей“, — в отчаянии решила Алуетт. — Я ведь незаконнорожденная и недостойна стать его женой»

В глазах у нее все еще стояли слезы, но она больше не позволяла им пробиться. Сначала ей хотелось добраться до своей каюты.

— Я должна поблагодарить вас за смелость, благодаря которой вы открыли мне правду. И все-таки, я надеюсь, рыцарь Рейнер де Уинслейд принесет славу вашему дому! Кажется, вы сказали, он ваш кузен?

Генуэзский порт скрылся с глаз, пока они разговаривали. Вскоре все разойдутся с кормы, кто куда, и такой возможности больше не представится, поэтому Фулк де Лангр не мог отказать себе в желании добавить еще кое-что, чтобы заслужить ее благосклонность.

— Его и мой отцы — близнецы, но мой отец старше на несколько минут, поэтому он владел в Англии довольно большим наделом при короле Стефане. Когда же короной завладел анжуйский выскочка, Симон Уинслейд с согласия Генриха II все у него отнял. Вот так мой отец стал человеком без роду и племени, и ему пришлось искать удачу при дворе короля Людовика. К счастью, с миром ушедший Людовик оценил его преданность и вознаградил теперешним владением де Лангров.

— Значит, мы с вами оба пострадали от ваших бесчестных родственников. Но ложь, распространяемая обо мне сэром Рейнером, не может сравниться с несправедливостью, постигшей вашего отца, — сказала она и распрощалась с ним, заслышав тяжелые шаги Эрменгарды.

Он почтительно поклонился более для служанки, чем для слепой девушки.

Он отправился к Филиппу Капету, раздумывая о том, как бы ему получше использовать свою победу над его сестрой. Кто знает, что может принести будущее графу де Лангру, если он породнится с королевским домом? Почему бы Филиппу в один прекрасный день не завладеть английскими владениями на континенте? А потом и всей Англией? Тогда, как пить дать, брат короля получит все, что ему причитается!

Желание Алуетт удалиться в монастырь его совершенно не заботило. Как и Фулк, Филипп всегда на первое место ставил свои желания, и, если он захочет, чтобы его незаконная сестра стала женой сира де Лангра, она ею станет.

Затея с генуэзским матросом, которого Фулк послал на английский корабль, несла на себе печать гения, несмотря на то, что она не совсем исполнила свое назначение и Рейнер остался жив.

Гонец сообщил Рейнеру, что в портовой таверне «Три ангела», часто посещаемой моряками, его ждет письмо.

— Письмо из Англии, из Хокингема, — с трудом выговорил иностранное слово смуглый одноглазый матрос.

— Почему ты его не принес? — подозрительно переспросил Рейнер. — Я бы заплатил тебе.

Генуэзец рассыпался в извинениях.

— Я бы, да я с радостью, — сказал он, пожимая плечами и заискивающе улыбаясь высокому англичанину. — Только толстая Мария не хотела, чтобы вы давали мне деньги. Она хочет сама их получить.