Венец на двоих - [19]

— Леди Морн, вы должны поесть, — Сора Талит с беспокойством смотрела на чародейку. — У вас несколько дней не было во рту ни крошки.

— Не могу, — Тера махнула рукой; одна мысль о еде вызывала у нее отвращение и тошноту. — Лучше потом, завтра, после прощания.

Распорядительница дворца укоризненно покачала головой, и Ильтера поспешила скрыться от нее в собственной спальне. Она вышла оттуда лишь через час, когда в дверь постучал пришедший за ней Коттар Лонк.

Шагая рядом с капитаном дворцовой гвардии по улицам Эрнодара, Тера мысленно отметила, что он выглядит еще хуже нее. Коттар осунулся и закрылся, он не разговаривал и даже по сторонам смотрел как‑то затравленно. Неужели новый король обвинил его в плохой защите своего отца? Сквозь пелену неутихающей боли от потери всколыхнулся острый всполох возмущения. Еще не коронованный государь уже, похоже, успел установить собственные порядки в столице. Да если бы Майрит был жив!.. Тера снова мысленно себя одернула. Хватит повторять это «если бы», так недолго и с ума сойти! Майрит умер. Его больше нет…

У дома Даллары Игрен топталось столько придворных, что у Ильтеры зарябило в глазах. Они все носили траур, но при этом умудрялись украсить себя таким количеством золота и драгоценных камней, что даже в черном выглядели разукрашенными павлинами. Военный эскорт совершенно потерялся на фоне этих разряженных «плакальщиков», которые вполголоса обменивались новостями, создавая над улицей ровный гул. Тера плотно сжала губы. Что здесь делают все эти люди? Свидетельствуют свое почтение покойному или же пытаются произвести впечатление на его наследника? Многие из них старательно заигрывали с Ильтерой раньше, когда по Эрнодару разнесся слух о том, что она якобы стала любовницей Майрита. Ее прочили чуть ли не следующей королевой, поэтому неожиданно для себя придворная чародейка оказалась в эпицентре дворцовых интриг. Впрочем, она довольно резко отшивала непрошеных благожелателей, чем достаточно быстро настроила против себя двор, и без того отравленный ядовитыми наветами Даллары Игрен.

В рядах эрнодарской знати то тут, то там мелькали красные, желтые, зеленые и синие одеяния. Жрицы трех богинь и жрецы Отца — Неба тоже успели прибыть до начала шествия. Впрочем, они своего никогда не упускали. Считалось, что жречество должно быть выше придворных интриг, но Ильтера, пожалуй, не могла припомнить ни одной дворцовой заварушки, к которой бы каким‑либо образом не относились представители жречества. Агрессивных элерриан и нервных кверионцев немного сдерживали их жрицы — истинными служительницами двух лун могли считаться только женщины, а мужчины были просто «поклонниками» этих богинь. Манниарийцы были поспокойнее — в их рядах женщины — жрицы спокойно соседствовали с мужчинами — жрецами.

Зато Отец — Небо традиционно допускал в ряды своих верных служителей только мужчин. В прошлом порой жрецы даже сражались наравне с боевыми отрядами, хотя сейчас это вспоминалось скорее как легенда. Суровый отец трех богинь, как считалось, покровительствовал войнам. Пресловутая «милость небес» была скорее оборотом речи, нежели реальностью. Эрнодарцы твердо знали, что рассчитывать на милость Отца не следует — необходимо заслужить его благосклонность, а потом с полным правом требовать свою награду. Кстати, в рядах «синих жрецов» было немало магов — ведь во многих государствах, где чародеи были не в чести, они могли укрыться лишь под покровительством Храма Отца — Неба. Правда, храмовникам в любом случае запрещалось применять магию в бою — высшее жречество считало, что это искусство должно быть посвящено исключительно их покровителю.

Отдельно ото всех стоял, опираясь на посох, Джесала Бларер — нынешний глава Храма Отца — Неба. Несмотря на преклонный возраст, он выглядел таким же несгибаемым и спокойным, словно скала, как и тогда, когда Тера увидела его в первый раз. Ходили слухи, что в последнее время светлейшего подумывают сместить, чтобы поставить на его место кого‑нибудь из более молодых жрецов, но чародейка сомневалась, что он позволит этому случиться. Джесала, безусловно, прекрасно держал в руках своих подопечных, не разрешая им своевольничать.

Неподалеку стояли и представители других государств, пришедшие проводить Майрита в последний путь. Мейгон Айес, посол Равианы, южного соседа Эрнодара, время от времени претендующего на знаменитую «кейнтаровую полосу», с лица которого никогда не сходило унылое выражение, сейчас выглядел на редкость уместно — словно искренне скорбел по почившему. Невысокий Тейли Кирш, довгариец, печально покачал головой, увидев чародейку, и даже сделал шаг по направлению к ней, но в последний момент остановился. Найир Тенна, державшийся подальше от Кирша (как представитель Паданонга он считал, что Довгари — всего лишь провинция его государства, хотя эта часть отложилась от страны уже несколько столетий назад), выглядел невозмутимым. Остальные о чем‑то переговаривались, за исключением Ксанты Бойна — таэконского посла, который стоял чуть поодаль от остальных представителей иностранных государств. Казалось, он чувствует себя незваным гостем на этом прощании.