Венец королевы - [21]

— Боюсь, что вы заблуждаетесь, — сказал Трэверс. — Кажется, я знаю, что спугнуло грабителя, однако это не согласуется с вашей версией. Ночью я проснулся оттого, что в коридоре возле моей двери скулил пудель, мешая мне спать. Я вышел в коридор, подозвал пуделя и направился вместе с ним по коридору налево. Собака принадлежит Джеку Картмелу, и я хотел впустить пса к нему. Когда я открыл дверь, то совершенно ясно увидел его спящим в своей постели.

— Но он мог уже вернуться или, наоборот, впустить своего отца позже.

— Когда я пошел обратно к себе, то перед библиотекой увидел силуэт человека, — невозмутимо продолжил Трэверс. — Он был высокого роста.

Картмела-старшего, так же как и его сына, никак нельзя было назвать высоким.

Глава X

Показания Трэверса не укладывались в созданную инспектором Кроузом схему.

— На кого он был похож?

— Я не разглядел его, коридор там делает поворот, и он сразу скрылся. Было темно, я включил свет только в своей спальне. К тому же у меня тогда не было оснований интересоваться, кто, кроме меня самого, вышел в коридор.

— Чьи комнаты расположены между винтовой лестницей и библиотекой?

— У самой лестницы — Картмела, потом моего секретаря, потом мои. Дальше, за поворотом, библиотека и комната мистера Барнета.

— А мистер Уэйн и его племянница?

— Они живут в другой части дома, справа от центральной лестницы. Там же находятся комнаты для гостей, где ночевали мистер Бэрридж и мистер Трентон.

— Но если человек, которого вы видели, и есть тот, кто ломал сейф, то почему вы ничего не слышали?

— Между моей спальней и кабинетом еще две комнаты. И к тому же собака производила много шума, скулила и царапалась в дверь.

Круг подозреваемых сузился. Высокого роста были Кейн, Барнет, адвокат и дворецкий, который слышал разговор о диадеме. Доктор Уэйн отпадал, Бэрридж тоже: маленький доктор еще мог назвать коренастого Бэрриджа высоким, но Трэверс, который был выше его на полголовы, — нет. Однако если один из четверых скажет, что проходил ночью по коридору, и объяснит это вполне безобидной причиной, показания Трэверса потеряют всякое значение.

Инспектор начал с Картмела. Джек был явно испуган, у него даже голос прерывался, хотя он изо всех сил старался взять себя в руки. Однако это ничего не доказывало: он уже знал о смерти отца. Сообщил ему об этом Трэверс, чем весьма раздосадовал инспектора. Джек сказал, что всю ночь крепко спал, в коридор не выходил и ничего не слышал, а на вопрос, когда последний раз видел отца, ответил, что месяца три назад встретил его в городе, но прошел мимо.

Кейн сообщил, что в коридор ночью не выходил; то же самое сказал и дворецкий. Мистера Барнета инспектор отыскал в библиотеке. Барнет сидел за рабочим столом и преспокойно занимался подклеиванием обветшавшей рукописи. Вторжение в его святилище постороннего в лице инспектора Кроуза было воспринято им как обычно, то есть с недовольством, которое он даже не считал нужным скрывать. После первых же фраз выяснилось, что мистер Барнет пребывает в полном неведении. Встав пораньше, он сразу направился в библиотеку и безвылазно просидел здесь все это время; когда в начале одиннадцатого его взор упал на часы, он удивился, почему его не позвали к завтраку, решил, что часы не в порядке, и тут же забыл об этом — подобные мелочи были недостойны его внимания. Появление полиции было расценено им как досадная помеха в работе, и он отвечал на вопросы инспектора Кроуза очень рассеянно, а то и просто невпопад, с сожалением поглядывая на рукопись, от которой его оторвали. Однако потом, сделав над собой усилие, он временно покинул свой книжный мир, и, прервав на полуслове начатую фразу, спросил, что же, собственно говоря, случилось, чем немало озадачил инспектора. Инспектор посмотрел на Трэверса, взглядом спрашивая, нормален ли его собеседник.

— Мистер Барнет несколько рассеян, — сказал Трэверс. — Мистер Барнет, ведь вам уже сказали, что этой ночью кто-то пытался открыть мой сейф.

Барнет отсутствующим взором уставился в одну точку, и было совершенно непонятно, что занимает его мысли; то ли события многовековой давности, о которых повествовала отложенная рукопись, то ли неудавшееся ограбление, о котором он только что услышал. Но вдруг он просиял и воскликнул:

— Я знаю, кто грабитель! Да-да, знаю! Я давно замечаю, что у него преступные наклонности.

— О ком вы говорите?

— О мистере Хелмане, конечно. Сейчас я вам все расскажу. В субботу я, как обычно, был здесь и хотел позвонить мистеру Эйнджелу и проконсультироваться относительно одного места из греческой рукописи. Я два раза поднимал трубку, но телефон был занят, мистер Хелман говорил с кем-то со своего аппарата. Оба раза я слышал только голос самого мистера Хелмана, так что, с кем он говорил, я не знаю, к его словам я тоже не прислушивался. Мне надоело стоять у телефона и ждать, пока он кончит, и я подошел к шкафу с рукописями. Когда я его открыл, один свиток упал и закатился за шкаф. Видите ли, между шкафом и стеной есть промежуток. Я протиснулся туда, и в это время вошел мистер Хелман. Он огляделся, но меня не заметил, потому что я был за шкафом, и направился к телефону. Я слышал его разговор: речь шла о деньгах, которые ему было необходимо срочно достать. Он сказал, что не хватает всего четырех тысяч, но ему эти деньги взять негде. Потом он помолчал, послушал, что ему говорят, и сказал: «Хорошо, раз другого выхода нет, я постараюсь. Мне очень не хочется идти на это, но раз так… Завтра или послезавтра все решится». Теперь ясно, что он задумал!