Вендетта для Святого - [152]

— Я хотела узнать, существует ли такая возможность.

— Вообще-то такую идею я бы сразу отверг. В прошлом, разумеется, бывали успешные подделки. У нас в Британском музее всего пятьдесят лет назад погорели с одним саркофагом, а в двадцатые годы появились знаменитые этрусские воины из терракоты. Метрополитен-музей в Нью-Йорке от этого шока до сих пор никак не опомнится.

— Но если удавалось провести и настоящих специалистов…

— Разумеется. Но мы говорим о прошлом, мисс Уэйл. Любая из этих подделок современным спектрографическим анализом была бы раскрыта за пять минут. Вот для примера. В нью-йоркском случае оказалось, что как красители применялись кобальт, олово и марганец, то есть металлы, которых никак не могло быть в подлинных изделиях. Когда этрусский ремесленник хотел получит ту роскошную черную глазурь, которую вы видите на их керамике, — ее называют «буччеро», — он должен был прибегнуть к трехкратному обжигу, потому что минеральные добавки еще не были известны. В сороковые годы это доказал Теодор Шуман, который даже реконструировал печь по этрусской модели…

— Простите, — заметила Элизабет, — это для меня слишком сложно. Вы утверждаете, что сегодня, в наше время, невозможно подделать этрусскую терракоту так, чтобы обмануть специалистов?

— Безусловно. То же самое касается бронзовых и железных предметов. Тут обнаружились бы серьезные отличия в патине и во включениях.

— Существует вообще какой-то материал, с которым подделки могли бы получиться?

— Я как раз собирался к этому перейти, мисс Уэйл. Все, что вы мне рассказываете, именно поэтому меня так интересует и беспокоит. Материалы, которые сразу приходят в голову, потому что оба натуральные и не поддаются анализу, — это золото и алебастр.

— Ну вот, — выдохнула Элизабет, — значит, все это было не случайно.

— Но должен вас предупредить, что, даже если работать с этими материалами, остаются непреодолимые трудности. Во-первых, проблемы стиля. Пришлось бы копировать общеизвестные этрусские оригиналы, что само по себе может вызвать подозрения, или придумать что-то новое. Но при этом для успеха нужны не только огромное мастерство, но и — я бы так выразился — чисто этрусский менталитет. Этрусский взгляд на мир.

— Хорошо. А следующая проблема?

— Она еще сложнее. Коллекционеры называют это родословной. Вы выставляете этрусский раритет, подходящий и по стилю, и по материалу. Первое, о чем вас спросят, — откуда это? Вы можете не отвечать, но тогда сразу возникнут подозрения. Тем, кто создал те нью-йоркские подделки, повезло. Место, которое они назвали, проверить не удалось — началась война. А когда она кончилась, и все минные поля уничтожили, и стало возможным нормально путешествовать, прошло так много времени, что они могли себе позволить некоторую неопределенность по части координат. «Может, это было и здесь, а может быть, и на две мили дальше, вон в той долинке».

— Ясно, — сказала Элизабет. — Но, положим, у вас есть могильник, причем на вашей собственной земле. Могильник, раскопками которого вы занимаетесь, и все об этом знают. Вы роете как попало и где попало, пока не наткнетесь на центральную гробницу погребального комплекса. К несчастью, в ней нет ничего сенсационного. Только шлем и немного оружия, поскольку покойный был пиратом. Тогда вы готовите уйму ценнейших предметов, золотые украшения, алебастровые ковчежцы и разные статуэтки — и вот вам, сенсационная находка готова.

— Вы могли бы сделать блестящую карьеру преступника, мисс Уэйл, — сказал Харфилд Мосс.

Да, ему было о чем подумать.

* * *

Карабинер Сципионе лично отправился на кладбище, расположенное за Виа Канина. Машину он оставил в начале улицы и дальше, посвистывая, пошел пешком. Даже днем место это нельзя было назвать приятным. Тротуар узкий и горбатый, мостовая потрескавшаяся, запущенная, занесенная оставленною дождевыми потоками грязью. По одну сторону — ряд домов, предназначенных на снос, с заколоченными окнами и заросшими бурьяном палисадниками. По другую — невысокий забор с заржавленной решеткой поверху, охранявший покой усопших и остатки их памятников.

Сципионе насвистывал все бодрее. Это был веселый малый, полный южного жизнелюбия. Он весь так и излучал здоровье, глаза светились радостью жизни.

Открыв ворота, он по тропинке направился к лачуге могильщика, стоявшей за живой изгородью из кипарисов. Крохотный домишко не превышал размеров соседних склепов. Еще на ходу Сципионе обдумал ход допроса. Не стоит старику угрожать. Достаточно жесткого взгляда и ощущения скрытой силы. Остальное можно просто продиктовать. Он постучал и вошел.

Могильщик Карло Фрутелли сидел за кухонным столом, но не один. Напротив него, раскрыв потертый блокнот и довольно улыбаясь, сидел доктор Риккасоли.

11. Разгорается

На следующий день в половине десятого сэр Джеральд Уэйл, войдя в здание консульства, сразу попросил телефонистку соединить его с одним номером в Риме, а сам потом заперся в кабинете.

Когда зазвонил телефон, он долго беседовал с кем-то по имени Колин, но получил только несколько нейтральных ответов. Наконец не выдержал:

— Будь так добр понять меня. Если Комбер не работает на нас, то я хотел бы знать, в чем дело, и как можно быстрее. Сегодня вечером ко мне явится местный полицейский начальник, он будет требовать, чтобы Комбер немедленно покинул Флоренцию.