Вельяминовы. Время бури. Книга 1 - [17]

До войны покойный Авраам Горовиц продал имение в Ньюпорте и городской особняк, вложив деньги в акции сталелитейных и химических компаний. Вдова полковника, мать Мэтью, в игре на бирже не разбиралась. Женщина поручила управление портфелем адвокатам. Она жила в хорошем доме на Дюпонт-Серкл. Мэтью учился в Вест-Пойнте. В черный четверг, семь лет назад, Горовицы потеряли все. Дом пришлось продать за долги. Миссис Горовиц слегла с ударом, и вскоре умерла.

Мэтью, в семнадцать лет, оказался круглым сиротой, без единого цента в кармане. Учился он за счет правительства. Получив звание лейтенанта и назначение в министерство обороны, юноша снял небольшую квартирку на Дюпонт-Серкл, рядом с галереей Филипса. Меир подозревал, что отец предлагал кузену Мэтью деньги. Доктор Горовиц не играл на бирже, не покупал акции, и не пострадал от финансового краха.

– Однако Мэтью гордый, – Меир, незаметно рассматривал красивое, жесткое лицо кузена, – он никогда на такое не согласится.

Меир просто ответил:

– Мне кажется, я смогу принести больше пользы Америке, именно здесь. Мистер Рузвельт избран президентом, стране надо встать на ноги…, – Мэтью хмыкнул, но узнал, по своим каналам, когда мистер Гувер, руководитель Бюро Расследований, собирается говорить с кандидатами на должность агента. К Гуверу обычно брали людей с военным опытом, или полицейских. Меир пришел в Бюро с потрепанным, студенческим портфелем, где лежали его работы по финансовому праву, бухгалтерии и математическому анализу. Гувер посмотрел на очки, на искренние, серо-синие глаза, в длинных ресницах:

– Стрелять вас научат, мистер Горовиц. Дело наживное. Такое…, – он положил руку на стопку отпечатанных на машинке листов, – не каждый умеет.

После окончания Гарварда Меир переехал в столицу. Он делил квартиру с Мэтью. Юноши пополам оплачивали счета и приходящую уборщицу, пожилую еврейскую женщину. Миссис Зильбер относилась к ним, как к собственным внукам, готовила обеды и пекла мальчикам, как она называла Мэтью и Меира, торты. Кузен успел стать капитаном. Денег появилось чуть больше, Мэтью позволил себе маленький, подержанный форд. Они старались, в немногие совпадавшие выходные, поехать за город, на Потомак, в Мэриленд или Виргинию.

– В конце концов, – говорил Мэтью, – мы оба дышим пылью над бумагами. Надо развеяться.

Они не спрашивали друг у друга, чем занимаются, Меир предполагал, что кузен, в министерстве обороны, работает в отделе анализа информации. По субботам они ходили в синагогу, часто получая приглашения на семейные обеды к отцам незамужних дочерей. Кузен Мэтью качал головой:

– Пока я не заработаю достаточно денег, чтобы вернуть образ жизни, которым славились Горовицы, о браке не может быть и речи. Я должен обеспечивать семью, детей…, – обрывая себя, он погружался в рабочие бумаги.

Меиру было двадцать один, о женитьбе юноша не думал.

– Аарон скоро невесту найдет, – юноша, рассеянно, погрыз карандаш, – ему двадцать шесть. В синагогах не любят холостых раввинов нанимать…, – осенью у них должен был появиться на свет племянник, или племянница. Юноша весело улыбнулся: «Можно в Амстердам съездить, если мистер Гувер мне отпуск даст».

Последние полгода Меир провел в Чикаго, трудясь младшим бухгалтером в известной на Среднем Западе конторе адвоката Бирнбаума. В Бюро давно подозревали, что Бирнбаум, помимо подготовки юридических бумаг и представления в суде известных фирм, ведет серую, подпольную документацию, обеспечивая безопасность незаконных операций чикагских гангстеров.

Меир нанялся к Бирнбауму с чужим паспортом. По документам он стал мистером Фельдхаймом, выпускником школы счетоводов, уроженцем Бруклина. Мистера Фельдхайма, исполнительного юношу, с отличными рекомендациями, в конторе ценили. Меир, аккуратно, посещал утренний миньян и субботнюю службу в синагоге, куда ходил патрон. Бирнбаум был соблюдающим человеком.

В конторе работала сотня счетоводов, но Меир, попадаясь на глаза, примелькался адвокату. Бирнбаум, пару раз, поговорил с ним на идиш, остановившись у стола. Мать Меира родилась в Польше. Все дети доктора Горовица отлично знали язык.

– Вы вроде юноша сообразительный, – заметил мистер Бирнбаум, – продолжайте отменно работать, и вас ждет повышение.

Меира допустили к документам, которые видели только доверенные лица адвоката. Ночами, в дешевой комнате на Южной Стороне Чикаго, в доме, где жили еврейские иммигранты, Меир внимательно, по памяти, записывал все, что узнавал за день, в блокноты. Он и в конторе, вечером, копировал нужные сведения. Мистера Фельдхайма хвалили за усердие. Юноша появлялся на рабочем месте раньше всех и уходил позже всех. После Песаха счетовод уволился, сославшись на несчастье в семье.

Быший патрон Меира сейчас занимал камеру в тюрьме Джолиет, под Чикаго. Он знакомился с делом, в котором было три тысячи страниц.

– Бери отпуск, – велел глава бюро, – побудь с отцом, с братом…, – Меиру показалось, что Гувер еще что-то хочет сказать. Босс пожевал папиросу:

– Стрелять ты не научился, дорогой агент Горовиц. Зато калькулятором орудуешь отлично, – на столе у Меира красовалась последняя модель электромеханической счетной машинки, фирмы Монро.