Вельяминовы. Время бури. Книга 1 - [14]

Давид обретался в Маньчжурии, изучая чуму, однако к осени, к родам жены, обещал вернуться в Амстердам.

Хаим любовался дочерью, высокой, стройной, с украшенной кружевной фатой, светловолосой головой:

– Хорошо, что ребенка увидит. Он бродяга, Давид. Впрочем, эпидемиологи должны в поле работать…, – он радовался, что у сыновей спокойные профессии. Хаим боялся, что Аарон останется в Святой Земле. Кузен Авраам Судаков уговаривал Аарона бросить ешиву, и заняться работой на земле, в кибуце.

Сын Бенциона закончил, Еврейский Университет, в Иерусалиме. Он защитил докторат, по истории, но жил в поселении Кирьят Анавим, основанном его отцом:

Аарон, весело, писал:

– Я, папа, отговорился тем, что евреи пока что ходят в синагоги, а, значит, раввины тоже нужны. Заметь, что Авраам, с его образованием, все равно водит трактор, собирает виноград, и работает на кухне, в кибуце. У них очень хорошо, особенно для детей, – писал Аарон, – маленькая Циона наотрез, отказывается, переезжать в Иерусалим, однако придется. Ей надо учиться музыке, а в кибуце только простые классы, – Ционе Судаковой исполнилось восемь лет. Девочка была двоюродной племянницей и единственной родственницей Авраама.

– Один погром в Хевроне…, – доктор Горовиц смотрел на фотографии, – и никого не осталось. Ни Бенциона, несмотря на его дружбу с арабами, ни его жены, ни родителей Ционы. Девочку, как ни странно, арабы спасли. Ей всего годик тогда исполнился. Авраам, хотя бы, не коммунист, как покойный Бенцион был. Они начнут воевать, без стычек с британцами не обойдется. Иначе государство не построить, – Хаим ездил на Святую Землю, на хупу старшего брата. Он помнил ухоженные плантации в кооперативном поселении, в Петах-Тикве, и ровные ряды беленых домов.

– Теперь они университеты открыли, и даже музыку преподают…, – Хаим, как и его покойные родители, много жертвовал на нужды сионистов. Перед шабатом они с Этель всегда клали деньги в бело-голубую копилку. Фонды шли на покупку новых земель и помощь евреям, приезжавшим в Палестину.

Он потушил папиросу в медной, чеканной пепельнице. Мебель в квартире стояла старая, времен родителей. Землю в Калифорнии продали вовремя, хотя Хаим не любил так думать. За год перед землетрясением, разрушившим город, он увез родителей на восток. Рав Джошуа и миссис Горовиц не оправились от смерти старших дочерей. Родители умерли в одну неделю.

– Сначала мама ушла, – Хаим смотрел на ровные ряды книг матери, – а потом папа, через два дня. Хоронили их вместе…, – младший сын, став юристом, работал в Федеральном Бюро Расследований, у мистера Гувера. Юноша уверял отца, что занимается исключительно бумагами. «Кузен Мэтью военный, – улыбался Меир, – а я просто клерк, папа». Доктор Горовиц хотел верить словам сына, и у него почти получалось.

– Он еще не скоро женится, – Хаим поднялся, – двадцать один год мальчику.

Он обвел глазами снимки покойных сестер. Кроме него, из детей Горовицей осталась жива только Ривка, вернее, Роксанна Горр, звезда немого кино, снимавшаяся с Чарли Чаплином. Сестре было почти шестьдесят, она четыре раза выходила замуж, не под хупой, и сейчас жила в Лос-Анджелесе, с последним мужем, продюсером.

– Надеюсь, что последним, – смешливо пробормотал доктор Горовиц, подхватывая пустую чашку, – от Ривки, то есть Роксанны, всего можно ожидать.

Он весело подмигнул Роксанне, на плакате для фильма. Сестра, в бальном платье, при жемчугах, опиралась на мраморную колонну. Из-за угла высунулся человек в индийском тюрбане, с пистолетом.

– Роксанна Горр: В погоне за бриллиантами Могола, – Хаим ласково улыбнулся. Они с Ривкой удачно продали права на экранизации романов матери. По книгам миссис Горовиц снимали звуковые фильмы. Вестерн стал очень модным жанром.

Детей у сестры не появилось, однако Хаим ездил по всей Америке на бар-мицвы и свадьбы. Дети покойных сестер давно выдавали замуж и женили потомство.

Помыв чашку, он отряхнул пиджак.

– Кто мог подумать, что нас мало останется? Я неправ, насчет Натана, – одернул себя доктор Горовиц, – несчастье случилось не потому, что он женился. Не стоило ему после смерти жены из Иерусалима уезжать, но я сам в этой квартире не мог оставаться, когда Этель не стало. А здесь дети жили. У них-то детей не родилось. Тем более, ему пост в ешиве предложили. Он в Европу и отправился. Кто знал, что война начнется? – последнее письмо от брата пришло летом четырнадцатого года, из Слуцка, где преподавал Натан.

После войны, Хаим написал на Святую Землю, раву Мельцеру, бывшему главе знаменитой ешивы, и другу Натана. Рав Мельцер еле выбрался из Советского Союза, где оказался Слуцк после переворота и гражданской войны. Рав Мельцер ответил, что летом четырнадцатого года, Натан взял отпуск, и поехал в Варшаву, но оттуда не вернулся:

– Больше, – писал рав Мельцер, – никто о раве Горовице не слышал. Ешиву с началом войны распустили, не восстановив занятия.

Рав Мельцер посоветовал доктору Горовицу читать кадиш по старшему брату в июне. Тем месяцем Хаим получил от брата последнюю весточку, двадцать два года назад.

Доктор Горовиц так и делал. Хаим спустился вниз, по широкой, гранитной лестнице. В доме, имелись лифты, но Хаим почти ими не пользовался.