Великолепная возможность - [6]

Зачем он ввязался в эту дурацкую революцию? Зачем он принял одну из сторон в этой безнадежной, неравной борьбе? Может быть, он хотел оправдать себя, избрав труднейшую дорогу. Нина прислушивалась к его речам ночь за ночью. Они сидели в кафе или в их большой спальне, беседуя и споря о революции. Она видела, как он постепенно подвигался в своем сознании к тому, чтобы вступить в полк. Они могли бы легко ускользнуть через границу в Америку и оставить все это позади. Но она понимала, что он этого не сделает. Она понимала, что он будет несчастным, если не выступит со своим генералом. Не то чтобы он был о нем высокого мнения – он не был высокого мнения о Кортеце. Но он чувствовал, что как офицер он не имеет права уклониться от ответственности, и в конце концов он ушел.

Они расстались ночью. Она осталась у друзей неподалеку от штаб-квартиры Кортеца. А он доложился Кортецу, зная, что, как бы хорошо они ни дрались, Пабло наверняка окажется им не по зубам. Это было нелегкое начало, но все это не важно. Он понимал, что чист перед самим собой.

Ему пришлось прервать свои размышления о прошлом, потому что Дедос закончил работу и возвращался на ферму. Он пятился задом, разматывая на ходу моток проволоки. Хольц спустился вниз по неровной лестнице и пересек двор, чтобы встретить минера.

– Провода хватило досюда, – доложил Дедос, остановившись в нескольких футах от ворот фермы.

Хольц прикинул, что этого достаточно.

– Тебе надо укрыться где-то здесь, – сказал он. – Как только колонна противника окажется на том месте, где заложена мина, мы ее взорвем. Потом ты как можно быстрее укроешься на ферме.

Дедос улыбнулся. Его тонкое жестокое личико выглядело вполне оживленным.

– Хорошо, лейтенант, – обещал он. – Я все сделаю очень хорошо.

Хольц проверил мину и убедился, что Дедос все сделал как надо. Нельзя было сделать лучше. Он сказал об этом Дедосу.

Тот снова улыбнулся. Сегодняшний день оказался у него удачным.

Хольц помог ему подсоединить провода к подрывной машинке.

– Жди моего сигнала, – сказал он. – Сиди здесь в укрытии. Когда Гольц сообщит о приближении противника, ты должен занять позицию у машинки. Я подам сигнал свистком, и ты взорвешь мину. Понял?

Дедос кивнул.

– Это очень просто, – ответил он и пошел к своей засаде, как будто не беспокоился ни о чем на свете.

Хольц вернулся в комнату, где стоял пулемет, и уселся там. Он проверил, как набиты патроны, и выбросил три штуки, которые могло заесть. Закурил сигарету и расслабился. На войне всегда бывает одно и то же. Долгие часы ничегонеделания, ожидание или приказов, или противника, или отпуска домой. Последнее – приятнейшее из ожиданий. Он не видел Нину три месяца. Это очень долго. Его тело тосковало по той минуте, когда он будет снова держать ее в своих объятиях.

Обычно долгие периоды воздержания не мучили Хольца, но так было до того, как он узнал Нину. Теперь это было трудно выносить. Не потому, что его тело бурно требовало облегчения. Это было не то. Это просто была она, Нина. Обладание ею было переживанием, какое ни одна другая женщина не могла бы ему дать. Это было чувство, будто его уносит бурное море. Шум прибоя раздавался в его ушах, и он мог позволить себе расслабиться с ней без оглядки. Вот в том-то и дело. Он мог с ней расслабиться, а раньше он всегда оставался зрителем, нервно критикующим, озабоченным тем, что он должен быть великим любовником. Было так трудно выносить жизнь без Нины. Потому что, может быть, это никогда не повторится. Это было драгоценностью, и он не знал, сможет ли он обладать ею опять. Он даже не знал, увидит ли ее снова.

Он взглянул на ручные часы. Кортец уже час в пути. Предстоит пробыть здесь еще одиннадцать часов, и тогда он может уйти. Предположим, Пабло не атакует. Предположим, в конце концов, что он благополучно уберется с этой фермы и последует за Кортецом через горы. Если это произойдет, он больше никогда не будет подвергать себя такому риску, как сегодня. Он немедленно отправится к Нине, вместе они уедут за границу и забудут об этой революции. Они будут жить только для самих себя. Он уже достаточно сделал для революции. Один человек не может обеспечить ей успех. Не важно, насколько мужественно он сражался, этого все равно не хватит. Нет, он уедет с Ниной и забудет об этом навсегда.

Гольц на гребне холма стоял очень спокойно спиной к ферме. Хольц лениво наблюдал за ним. Его сердце вдруг заколотилось, потому что Гольц круто повернулся и побежал к ферме. Хольц видел, как солдат на бегу поднимает пыль. Он рассекал воздух одной рукой, а другой держал на отлете винтовку.

Хольц понимал, что это значит. Он почувствовал, как холодный пот выступает у него под мышками, и ощутил сухость во рту. Он присел к пулемету и крепко сжал спусковой крючок. Гольц промчался мимо Дедоса, и слышно было, как он что-то на бегу прокричал. Дедос вскочил на ноги и побежал к подрывной машинке. Хольц увидел, как его зубы сверкнули в радостной улыбке. Ему не было дела до Пабло. У него не было страха. Может быть, когда он погибнет, у него не останется никого, кто из-за его смерти потеряет частицу жизни.