Великолепная страсть - [106]

– Браво! – закричала Эммелина Пенкхёрст. – Дадим им урок хороших манер! – Она подпрыгнула и, к удивлению присутствующих, извлекла из сумочки небольшой хлыст и принялась хлестать им бобби.

Через несколько минут Фри-трейд-холл превратился в арену беспорядочного побоища, в котором приняли участие все присутствующие, в том числе и зрители, вставшие на одну или другую сторону. Мрачные типы, критиковавшие женское движение, ждали только повода начать драку. Они обрадовались такой чертовски славной потасовке, как назвал происходящее один из ее участников, и это продолжалось, пока не прибыл наряд полиции для того, чтобы усмирить этих бешеных кошек из женского движения, усадить в полицейские фургоны и отправить в тюрьму.

Эммелина и Майра стояли в задней части фургона и бодро махали платками своим союзницам из толпы.

– Чертов сброд, – сказал один мужчина другому. – Так им и надо.

– Разумеется, приятель. Но знаешь что? Пожалуй, в том, что говорила эта Пенкхёрст о сходстве их движения с нашим, когда мы делали только первые шаги в борьбе за свои права, есть доля правды.

– Чтоб мне провалиться, но, думаю, ты не ошибся, Джек. У меня вызывают восхищение все, кто умеет постоять за себя, и не важно, кто это – женщина или мужчина.

Глава 28

Суфражисток поместили в общую камеру вместе по крайней мере с еще десятком арестанток, большинство из которых были проститутками. Многих арестанток содержали в общей камере уже не менее недели, не давая им возможности помыться, сменить одежду или причесаться. Камера кишела вшами, тараканами и прочей нечистью, и от немытых тел исходил ужасный запах, а параши, стоявшие в ряд у стены, были переполнены.

– Но это чудовищно! Бесчеловечно! – задыхалась от негодования Майра. – Интересно, мистер Черчилль или его соратники когда-нибудь заглядывали сюда? Видели они эту чертову дыру?

– Я сомневаюсь, – ответила Эммелина. – И я, по правде говоря, рада, что мы сюда попали.

– Да вы в уме, миссис Пенкхёрст? – возмутилась ее товарка, чья сила воли, а возможно, желудок были слабее, чем у миссис Пенкхёрст. – Я до конца жизни не забуду этого кошмарного унижения.

Она заплакала.

– Джеймс предупреждал, что со мной это случится, если я ввяжусь в ваше движение. О-о! Почему я не послушалась его?

Миссис Пенкхёрст посмотрела на нее с презрением:

– Перестаньте скулить, Элла. Ваше поведение – как раз такое, какого от вас ожидают мужчины. В тяжелую минуту вы плачете и падаете в обморок. Я рада потому, что мы имеем возможность воочию увидеть ту сточную канаву, которая существует параллельно с нашей благополучной жизнью, и ту несправедливость, которая царит в нашем обществе. Наше общество обязано устранить все это – несправедливость, нищету, предрассудки, тиранию и ужасное положение обездоленных людей, таких, как те, что мы видим. Должны существовать равные права и справедливость для всех, а не только для привилегированного слоя людей, весьма немногочисленного. И это как раз то, за что борется наша организация, – за справедливость для всех!

К ним подошла одна из сокамерниц. Это была хорошенькая девочка лет пятнадцати, почти ребенок. Она была нарумянена и напудрена, и на лице ее, как на контурной карте, тяжелая жизнь прочертила свои линии – по ним можно было читать эту печальную судьбу, как по книге: пьяница-отец, потаскушка-мать, голод и побои в детстве, и все это выгнало ее на улицу, чтобы выжить, а выжить она могла, только продавая единственное, что принадлежало ей, – собственное тело.

– Черт возьми, вы, девочки, наверное, шлюхи высшего разряда, – сказала она с уважением. – Как пить дать берете по фунту, не меньше.

Майра и миссис Пенкхёрст переглянулись, и Эммелина сказала ей с улыбкой:

– Нет, молодая леди, нас сюда заключили скорее за так называемые грехи ума, а не плоти.

Девушка воззрилась на нее с величайшим удивлением – рот ее был широко открыт.

– Господи, да что же это значит?

– Попытаюсь вам объяснить. Возможно, когда вы выйдете отсюда, захотите присоединиться к нашему движению. Для вас это было бы огромным благом…

Майра улыбнулась и прошептала на ухо какой-то женщине:

– Милая старушка Эммелина! Даже за решеткой пытается вербовать сторонниц.

Она обернулась к двери, услышав скрежет ключа в замочной скважине. Толстая надзирательница распахнула тяжелую дверь.

– А ну-ка, вы, шлюхи из женского движения! Кто-то заплатил за то, чтобы вас выпустили на поруки.

– Должно быть, это мой муж! – сказала миссис Пенкхёрст. Она положила руку на плечо юной проститутки, с которой только что разговаривала. – А вы не забудьте, моя дорогая. Как только вас выпустят, приходите в нашу штаб-квартиру повидаться со мной. А если захотите, убедите кое-кого из ваших товарок прийти вместе с вами.

– Благодарю вас, мэм. Я постараюсь что-нибудь сделать.

Члены женского движения гуськом направились к двери из камеры и последовали за надзирательницей по тускло освещенному грязному коридору в помещение, предназначенное для внесения залога. Сержант в форме сидел за высоким бюро и беседовал не с кем иным, как с Уинстоном Черчиллем.

– Не верю своим глазам! – воскликнула Майра.

Сержант за бюро испуганно покосился на нее.