Великолепная Софи - [69]

Единственный раз в жизни Софи утратила способность говорить. К счастью, он не ждал никакого ответа, отвернулся, чтобы отрезать себе кусок ветчины, и заговорил с матерью, интересуясь, не собирается ли она пожить этим летом в Брайтоне. Леди Омберсли переадресовала этот вопрос Софи. Сама она не очень хорошо чувствовала себя в Брайтоне, но Регент сделал этот курорт таким модным, и если бы Софи захотела, они бы наняли на некоторое время там дом.

Сесилия, у которой были свои причины не уезжать из города, сказала:

— О мама, ты ведь всегда себя плохо чувствуешь в Брайтоне! Пожалуйста, не заставляй нас ехать туда! По-моему, нет ничего глупее, чем эти вечера в Павильоне, а эта ужасная изматывающая жара в комнатах!

У Софи тут же пропало всякое желание ехать туда; в оставшееся время прошло в обсуждении других вариантов поездки в Омберсли, в Торп или в Скарборо. Леди Омберсли рассказала, как она провела лето в Рамсгейте еще до того, как предпочтение Регентом Брайтона задвинуло этот курорт в тень.

Когда все встали из-за стола, Хьюберт, некоторое время безуспешно пытавшийся застать кузину в одиночестве, выпалил:

— Ты сейчас занята, Софи? Не хочешь ли немного прогуляться по саду?

— Спасибо! Немного позже, возможно! Чарльз, не уделишь ли ты мне минутку внимания, когда тебе будет удобно?

Он серьезно встретил ее прямой взгляд.

— Конечно! Прямо сейчас, если хочешь.

Леди Омберсли немного удивилась; а Селина воскликнула:

— Секреты! Интересно, уж не замышляете ли вы заговор? Одобрим ли мы его?

— Ничего столь захватывающего, — небрежно ответила Софи. — Просто Чарльз выполнял одну мою просьбу.

Они прошли через холл в библиотеку. Софи была не из тех, кто ходит вокруг да около, поэтому как только он закрыл дверь, она без предисловий сказала:

— Теперь будь добр, объясни мне, что это значит! Как ты узнал, что я продала свои серьги, и почему ты — как я предполагаю — выкупил их для меня?

— Я выкупил их, потому что смог придумать лишь две причины, которые могли бы заставить тебя расстаться с ними.

— Неужели! И что же это за причины, кузен Чарльз?

— Я не видел счетов за бал, но у меня есть некоторый опыт в этих делах, и я могу более-менее точно предположить общую сумму. Если это и есть причина, то я ничем не буду помогать тебе. Ты ведь знаешь, что приготовления к балу не нравились мне с самого начала.

— Дорогой мой Чарльз, у меня много расходов, о которых ты даже не подозреваешь. Знаешь, ты абсурден!

— Не думаю, что у тебя есть какие-нибудь расходы, которые твой отец не сможет оплатить.

Она немного помолчала, а затем сказала:

— Ты еще не назвал мне вторую причину.

Он, нахмурив брови, посмотрел на нее.

— Боюсь, что ты одолжила деньги Хьюберту.

— Боже милосердный! Выбрось это из головы! — воскликнула она, смеясь. — Ради Бога, зачем мне это делать?

— Надеюсь, что так. Этот молодой глупец был с друзьями, по которым плачет тюрьма, в Ньюмаркете. Он проиграл там много денег?

— Если бы это случилось, он бы скорее рассказал тебе чем мне!

Он подошел к своему столу и рассеянно стал перекладывать бумажки, лежащие на нем.

— Быть может, он побоялся рассказать мне, — сказал он.

А затем, подняв глаза, спросил:

— Так ведь?

— Мне нужны были деньги по причинам, которые тебя не касаются, — ответила она. — Должна заметить тебе, Чарльз, что ты не ответил еще на мой вопрос. Как ты догадался, что я продала серьги?

— Это была не догадка, я знал.

— Откуда? Полагаю, ты не прятался в магазине?

— Нет, не прятался. Вчера по дороге домой я заехал на Брук-Стрит и увиделся с мисс Рекстон, — он помедлил и снова взглянул на кузину. — Ты должна понять, что мисс Рекстон посчитала своим долгом рассказать мне о своем опасении, что у тебя какие-то затруднения! Когда ты заключала сделку, она с леди Бринклоу была в магазине Ранделлз и Бриджа. Бридж не очень плотно закрыл дверь своего кабинета; мисс Рекстон узнала твой голос и не смогла удержаться от соблазна послушать, что ты говоришь Бриджу.

Ее рука, лежавшая на спинке кресла, сжалась в кулак на полированном дереве, но мгновение спустя снова расслабилась. Голосом, лишенным всяких эмоций, она сказала:

— Заботливость мисс Рекстон безгранична. Как мило с ее стороны интересоваться моими делами! Полагаю, лишь деликатность заставила ее говорить не со мной, а с тобой.

Он вспыхнул.

— Не забывай, что я помолвлен с мисс Рекстон. При данных обстоятельствах она сочла своим долгом обо всем рассказать мне. Она подумала, что состоит с тобой не в таких отношениях, чтобы спросить у тебя разъяснения.

— Да, это абсолютно верно, — согласилась Софи. — Никто из вас, мой дорогой кузен, не состоит со мной в таких отношениях! И если ты собираешься спрашивать у меня объяснений моих поступков, позволь мне послать тебя к черту!

Он улыбнулся.

— В таком случае, наверно, к лучшему, что Эжени сама не рискнула обратиться к тебе, потому что ее бы очень шокировало, если бы ее послали к черту! А ты всегда говоришь как твой отец, когда выходишь из себя, Софи?

— Нет, не всегда. Прошу прощения! Но это было просто невыносимо!

— Да, наверное, но я бы ни о чем не спросил тебя, если бы ты сама не искала этого разговора.