Великокняжеская оппозиция в России 1915-1917 гг. - [6]

Первые исторические работы начала 20-х гг. лишь в общей форме затрагивали эту проблему. А.А. Блок, П.Н. Милюков, С. Петропавловский, И.В. Вардин, Д.Я. Кин[68] были склонны отмечать умеренную оппозицию великих князей по отношению к последнему царю. В эти годы данную оппозицию часто именовали «великокняжеской фрондой». «Затворники Царского Села… были отделены от мира пропастью, которая по вине Распутина то сужалась, открывая доступ избранным влияниям, то расширялась, становясь совершенно непереходимой даже для родственников царя, отодвинутых тем же Распутиным на второй план, часть их перешла в оппозицию», – писал А.А. Блок[69]. Д.Я. Кин оценивал выступление великокняжеской оппозиции как свидетельство того, насколько «далеко зашли разложение и противоречия в среде господствующих классов»[70].

Ситуация изменилась в 1924 г., когда советский историк М.Н. Покровский выдвинул теорию «двух заговоров»[71]. Полагая, что вся русская история XIX – начала XX в. протекала на фоне борьбы двух капиталов – торгового и промышленного, он предложил схему «двух заговоров» накануне Февральской революции. С одной стороны, по его мнению, это был заговор царизма («торгового капитала»), который решил разогнать Думу и заключить сепаратный мир. С другой стороны, имел место заговор «промышленного капитала» в лице Прогрессивного блока, объединявшего в своих рядах буржуазных лидеров, высший генералитет и великокняжескую оппозицию, который должен был провозгласить царем маленького Алексея, а регентом великого князя Михаила Александровича[72].

В предисловии к «Семейной переписке Романовых», опубликованной в «Красном архиве» М.Н. Покровский писал, что «уже ранее января династия была фактически обезглавлена, ибо ее фактическим главой был в эти последние месяцы, конечно, не Николай, а убитый 17 декабря ст. ст. “старец”. Убийство Г.Е. Распутина, по мнению М.Н. Покровского, «отнюдь не было взрывом негодования, как хотели его инсценировать Пуришкевич и Кє. Это был необходимый предварительный шаг к государственному перевороту… Убрав “божьего человека” можно было сэкономить два других убийства (Николая II и его жены)». Далее, говоря о великом князе Николае Николаевиче, М.Н. Покровский писал: «Николай “большой” вполне способен был возглавить переворот против Николая “маленького”, если бы к моменту созревания заговора он был на месте»[73].

Таким образом, схема «двух заговоров», а также выходившая в данный период многочисленная мемуарная литература, в которой часто упоминалось о подготовке к государственному перевороту в конце 1916 – начале 1917 г., оказали большое влияние на характер работ, появившихся во второй половине 1920-х – начале 1930-х гг.

В интересующей нас литературе этих лет можно с определенной долей условности выделить три типа работ. Первую группу работ составила серия портретных зарисовок. Это работы И.М. Василевского, Н.Н. Евреинова, С.В. Любоша, В.А. Канторович[74]. Все книги содержали немало биографических сведений, но не касались широких социальных и политических вопросов и чрезмерно подчеркивали такие черты, как дегенеративность и безответственность Николая II, Александры и их окружения. Так, С.В. Любош замечал о великих князьях: «Царские братья, дядья и племянники получили весьма видные ответственные назначения, но именно ответственности они по своему положению царской родни не подлежали»[75]. Фельетонист И.М. Василевский, автор книги «Николай II», написал не историческое исследование, а всего лишь психологический этюд, созданный в привычных для него фельетонных тонах. Однако автору удалось собрать немало фактов и бытовых штрихов, дающих материал для суждения о последнем русском самодержце и тех, кто его окружал. В книге «Тайна Распутина» Н.Н. Евреинов рассматривал взаимоотношения Романовых через призму их отношения к Г.Е. Распутину и на основе этого делал выводы. Он писал, что многие великие князья старались развенчать «старца» в глазах своего упрямого родственника, но безуспешно. Даже попытки такого популярного великого князя, каким был Николай Николаевич, ни к чему не привели, более того, он поплатился и за это, и за свою популярность тем, что был смещен с поста Верховного главнокомандующего. Рассматривается в книге и попытка великого князя Николая Михайловича повлиять на своего царствующего родственника. Он прочел Николаю II «письмо, в котором обращалось внимание государя на то, что в случае дальнейшего вмешательства Александры Федоровны и Распутина в государственные дела династии грозит гибель, а Российской империи катастрофа»[76]. В.А. Канторович отмечал в своей работе, что «в последние годы распутинского влияния недовольство родственников царя приняло открытый характер, пока не грянули выстрелы в особняке Юсупова. Во всех углах царскосельского дворца плелась тогда интрига. А князья даже замыслили что-то вроде бойкота царя, чтобы таким способом подчеркнуть протест против ссылки Дмитрия Павловича»[77].

Авторы данных работ находились под влиянием методологии М.Н. Покровского. Тем не менее они не приписывали великим князьям участия в заговоре против Николая II. Иного мнения держались историки и публицисты, работы которых можно условно отнести ко второму типу.