Великое зло - [18]
– Люцифер.
Да, тот, кого страшатся и почитают. Как и тебя, Гюго. Ведь и твой острый ум вызывает страх и трепет, однако ты не дьявол, согласен?
– Да.
Для писателя ты чересчур немногословен.
Я не смог удержаться и рассмеялся. Постукивание не прекращалось; голос в моей голове не замолк ни на мгновенье.
Вот твое испытание. Сложи обо мне поэму, бард. Прославь меня во всем величии. Вознеси силу духа – моего и твоего. Духа того, кто воспаряет, творит, дерзает, не боясь ханжества узколобых, стремящихся к власти людишек. Как назвать этот грандиозный труд – решать тебе. Но я предпочел бы «Конец Люцифера». Или ты пожелаешь использовать другое мое имя. То, которое выбрал я сам.
Мне не потребовалось времени на раздумья. Я знал это имя и сейчас прошептал его.
– Призрак Гробницы?
Он не ответил. Да это было и не нужно. Именно этот момент он выбрал, чтобы нас покинуть. Я понял это, поскольку в комнате потеплело, и меня больше не бил озноб. Даже кровь побежала по жилам быстрее. А я и не знал, какая дрожь меня сотрясает. Не знал, покуда она не прекратилась.
Извинившись перед гостями и домочадцами, я поспешно поднялся наверх. Я старался описывать события сразу по окончании сеанса, пока они еще свежи в моей памяти.
Наш дом, как тебе известно, Фантин, выходит на океан. Моя комната расположена наверху, она как будто плывет на самой вершине пенного вала, что бьется под окнами. В письме другу я писал, что «обитаю на самом краю великого океана; под его неумолчный говор я медленно превращаюсь в сновидца и сомнамбулу. Смотрю на этот беспредельный простор, на этот гигантский разум, рядом с которым я настолько мал и ограничен, что вскоре от меня здесь ничего не останется, кроме Божьего замысла».
Тем вечером, как обычно, собравшись описывать сеанс, я распахнул окно, впустив в комнату влажный морской воздух. Перед сеансом я курил гашиш. Теперь я снова разжег трубку, стал к конторке и записал все слова, которые поведал мне Призрак.
Ничто не отвлекало меня. И твердыня моего скепсиса пала. Правила логики безмолвствовали. Я открыл разум возможностям, которые дарует ночь, магии тьмы, безграничности тех идей, что были мне явлены.
Я не видел ничего, кроме строк, возникающих на бумаге. Я не слышал, как затихает дом, как бьется сердце, как плещут о камни волны. Я воспринимал лишь то, что создавал сейчас. Не свои собственные слова, нет. Фиксируя на бумаге то, что говорилось на сеансах духами, я был всего лишь смиренным писцом. Здесь, в вышине, моим пером водили гости из потустороннего мира; именно они подсказывали и разъясняли не понятое мною с первого раза, словно сеансы были всего лишь репетицией, а наше истинное общение происходило в этой уединенной комнате.
Фиксируя на бумаге наш разговор с Призраком Гробницы, я изнемогал. В просторной комнате были настежь распахнуты окна, и все же тело мое покрылось по́том, а легкие жгло как от удушья. Я желал освободиться. Вдохнуть свежий ночной воздух, найти покой в прикосновении к материальному миру. Я решил отправиться к Джульетте. Прогулка взбодрит меня, а ее объятия утешат.
Небо было затянуто тучами. Но несмотря на это, я пошел берегом, а не по дороге. Неумолчный рокот волн, соленый бодрящий воздух и шорох песка под ногами всегда притягивали меня.
На берегу я некоторое время стоял, глядя на бушующее море и размышляя о предложении, которое сделал мне дух. Меня переполняли одновременно изумление и ужас, любопытство и досада. Почему же я поверил ему? Ведь вернуть дочь невозможно. И какой ценой? Ценой поэмы? Нелепый обмен.
Внезапно я почувствовал, что рядом кто-то есть. Я резко обернулся. Никого.
Я поднял глаза к небесам, гадая: там ли обитает моя возлюбленная Дидин? Часто ли смотрит вниз, на землю, проницая взором облака? А может быть, она и сейчас со мной?
Я всегда считал: если нам не по силам осмыслить устройство небесного свода, нестись в бешеной скачке по горним холмам и плыть под всеми парусами по горним морям, то не дано и уверенно рассуждать о том, кто населяет небеса – и каким образом удается этим существам понимать друг друга.
Но в последние два года, после сотни проведенных сеансов, мне было дозволено хоть краешком глаза взглянуть на его устройство. Разве нет?
Именно этот вопрос занимал мой ум во время той поздней прогулки. Через некоторое время я заметил, что навстречу мне кто-то движется. Сначала я не разобрал, кто это, мужчина или женщина. Но подойдя ближе, узнал хорошенькую горничную, недавно нанятую моей дорогой Джульеттой. Фантин, ты шла вдоль берега, глядя на бушующую стихию. Небо прояснилось, и в свете луны твоя белая сорочка светила, как маяк.
Я уже знал, что ты, как и я, находишься здесь в изгнании. В доме у Джульетты я видел тебя дважды или трижды, и всякий раз в глаза бросалась твоя печаль. Ты была укутана в нее, как в плащ. Она застилала глаза, меняя их цвет с голубого на блекло-серый. Ты даже пахла печалью. Так пахнут цветы, миг расцвета которых уже миновал. Увядающие цветы.
Я приблизился и увидел серебряную дорожку слез на твоей щеке.
Я оказался незваным гостем, но молча уйти было бы признаком неучтивости.
Стремясь окончательно подчинить непокорный Тибет, китайское правительство приняло курьезный закон, ставящий реинкарнацию под контроль государства. Назначать заново рожденных будд и святых теперь будут чиновники, а настоящий Панчен-лама живет в Нанкине под строгим надзором, учится в университете и, кажется, не замышляет никакой крамолы. Тибетское правительство в изгнании делает все, чтобы найти и вызволить духовного учителя. А помочь им могут люди, казалось бы, предельно далекие от политики – семейство потомственных парфюмеров, в чьей коллекции среди духов и одеколонов скрывается аромат, способный воскресить в человеке память о прошлых жизнях…
Джош Райдер фотографировал важную делегацию в Риме, когда рядом сработало взрывное устройство. Он не погиб, но его привычный мир разлетелся вдребезги. Теперь Джош живет в разных временах, под разными именами. У него не одна судьба, а три, и они причудливо переплетены.В Риме пятого века нашей эры он языческий жрец, который должен спасти свою возлюбленную от погребения заживо. В девятнадцатом столетии его, американского студента, отравил родной дядя, и это преступление необходимо раскрыть. В наши дни, оставаясь журналистом, Райдер пытается понять, что с ним происходит, и избежать гибели от рук таинственных убийц, стремящихся изменить ход истории.
С раннего детства Меер Логан преследовали странные воспоминания и образы, возникающие из ниоткуда. И, тем не менее, Меер чувствовала, что они — часть ее прошлого. А еще она слышала музыку, причудливую и тревожащую, но никак не могла запомнить ее… И вот теперь Меер получила известие от своего отца, историка и антиквара, о том, что в Вене найден ключ к местонахождению древнего артефакта — «флейты памяти». Говорят, если сыграть на ней определенную мелодию, в тебе оживут воспоминания обо всех твоих предыдущих жизнях.
Глубоко под закованной в ледяной панцирь поверхностью Антарктиды обнаружен огромный подземный лабиринт. В одной из его пещер найдены остатки древнего поселения, возникшего около пяти миллионов лет назад, то есть еще до появления самых ранних предков человека. Кто же жил здесь в те давние времена? Команда ученых-антропологов должна спуститься к центру Земли, чтобы разгадать эту загадку и заодно выяснить происхождение найденной в подземном поселке статуэтки, вырезанной из цельного алмаза. Но темные туннели, пещеры и подземные реки скрывают не только эту тайну.
Сильное землетрясение в районе древней израильской крепости Масада обнажило неизвестное захоронение, сокрытое в недрах горы. На осмотр находки прибыли трое специалистов – сержант спецназа США Джордан Стоун, священник из Ватикана Рун Корца и археолог Эрин Грейнджер. Захоронение оказалось частью подземного храма с таинственным саркофагом. Сохранившиеся знаки свидетельствовали о том, что некогда здесь была спрятана священная книга. По легенде, Иисус Христос начертал ее собственной кровью, заключив в ней тайну своей божественности…
В джунглях Амазонии находят белого человека с отрезанным языком. Он умирает, успев передать миссионеру жетон с именем Джеральда Кларка, спецназовца армии США. Джеральд Кларк был агентом разведки и пропал в Бразилии четыре года назад вместе с экспедицией, организованной специалистом по тропическим растениям Карлом Рэндом. Какие тайны хранит в своих девственных лесах эта самая загадочная область земного шара? Где находился Кларк целых четыре года? И какая судьба постигла остальных членов экспедиции?
В 1845 году экспедиция под командованием опытного полярного исследователя сэра Джона Франклина отправляется на судах «Террор» и «Эребус» к северному побережью Канады на поиск Северо-Западного прохода из Атлантического океана в Тихий — и бесследно исчезает. Поиски ее затянулись на несколько десятилетий, сведения о ее судьбе собирались буквально по крупицам, и до сих пор картина происшедшего пестрит белыми пятнами. Дэн Симмонс, знаменитый автор «Гипериона» и «Эндимиона», «Илиона» и «Олимпа», «Песни Кали» и «Темной игры смерти», предлагает свою версию событий: главную угрозу для экспедиции составляли не сокрушительные объятия льда, не стужа с вьюгой и не испорченные консервы — а неведомое исполинское чудовище, будто сотканное из снега и полярного мрака.